Стены подземного коридора были темными от сырости. Капельки воды сверкали в свете факелов, как жемчужины. Каменные плиты пола были покрыты плесенью и паутиной. Многие десятки лет никто не спускался в этот лабиринт.

То слева, то справа открывались проходы, из которых слышались какие-то подозрительные шорохи, слабое рычание, возня. Сыщики держались основного коридора: именно здесь пыль на полу была стерта, а в воздухе витал слабый запах Черного Тома.

Лорд Валентин заметно нервничал. Хотя тишина в этом угрюмом подземелье была почти осязаемая, он различал чье-то присутствие. Казалось, из каждого прохода за ними наблюдают чьи-то злобные глаза. На ум тут же приходили досужие россказни о том, что в этих катакомбах, возможно, и поныне водятся Болотные Упыри и Оборотни.

Но пройдено было уже несколько сотен метров, и – ничего. Никаких злобных пещерных обитателей. Никаких внезапных преград или ловушек. Пол под ногами был твердый и ровный.

Иногда коридор внезапно обрывался, и отряд оказывался в пещере. Дух захватывало от удивительной, необычной красоты подземных залов. С потолка свисали огромные каменные сосульки – сталактиты, а навстречу им выставляли свои клыки их двойники – сталагмиты. Своды пещер то расширялись, то сужались, факелы высвечивали на стенах чудесные гобелены из минералов и солей. Все блестело, сверкало, переливалось радужными красками. А потом вновь продолжался туннель.

Откуда-то прилетел влажный сквозной ветерок. Он играл пламенем факелов, ерошил белоснежное оперение лорда Валентина и шерсть на загривках сыщиков, выл и свистел, заглушая их шаги.

– Мы уже близко, – шепнул Гарольд. – Я улавливаю запах мисс Маргарет и Утенка. И еще чей-то... Не пойму...

Внезапно впереди мелькнул силуэт. Сыщики замерли, напряженно всматриваясь в темноту.

Свет факелов затрепетал под порывами сквозняка. По стенам заметались тени. Но вот ветерок утих, и тени успокоились. И лишь одна продолжала шевелиться. Из темноты навстречу троим спасателям выбежала небольшая беленькая Собака.

– Да это всего лишь Пуделек, – облегченно вздохнул Гарольд. – Заблудился, наверное. Эй, маленький, не бойся, иди сюда!

Собачка медленно приблизилась и остановилась метрах в пяти от Гарольда. Она слепо щурилась: видно, свет факелов резал ей глаза. Ее длинная шерсть была спутана, а в глубине зрачков тлел зловещий рубиновый огонек.

Вдруг Собака встала на задние лапы и начала стремительно увеличиваться в размерах. Ее тонкая белая шерсть потемнела, превратилась в грубую щетину, из лап полезли загнутые крючья когтей, пасть вытянулась, сверкнули треугольные зубы. Глаза стали огромными, круглыми, в них отражался багровый свет факелов.

– Оборотень! – изумленно вскричал Гарольд. – А я-то думал, что они бывают только в сказках.

Оборотень, а это был именно он, вытянулся во весь свой гигантский рост и зарычал.

– Дайте-ка я с ним потолкую, – зарычал в ответ Гарольд. – Не зря же я учился в школе Боксера Джека!

Бульдог сунул свой факел в лапки Мышонку, а сам отважно прыгнул вперед и молниеносно провел хук левой. Оборотень даже не пошевелился, зато Гарольд отлетел в сторону, прижимая к груди ушибленную руку.

– Он твердый, как камень, – ошеломленно сказал он.

Челюсти чудовища лязгнули. Он намеревался укусить Бульдога за плечо, но промахнулся: свет факелов ослепил Зверя.

Бульдог понял, что имеет дело с очень серьезным противником. Он закружил вокруг Оборотня, стараясь зайти к нему в тыл, но зверь все время был начеку: Гарольд всюду натыкался на оскаленные челюсти. Чудовище казалось неуязвимым. Бульдогу не хотелось думать о том моменте, когда Оборотень перестанет защищаться и перейдет в атаку.

Откуда-то из далека донеслись слабые крики:

– Ау! Кто-нибудь, отзовитесь!.. Мы заблудились!.