– Не унывайте, друг мой! Ведь вы всего две недели сидите в этом кабинете! Что можно решить за такой короткий срок?

– Всего две недели?.. Я сижу здесь целых две недели! За это время я успел бы поймать трех грабителей, двух фальшивомонетчиков, восемь убийц и еще арестовал бы какую-нибудь старушку за неправильный переход улицы! Вместо этого я сижу в четырех стенах над рукописью и не вижу ни просвета, ни выхода!

– Но впадать в отчаяние тоже не выход! Расшифровка старинных документов – это, конечно, сложнейшая наука. Но, если это развеет вас, могу назвать науку куда более сложную. Тысячи ученых работают над ней, и все – без какого-либо прогресса.

– О какой науке вы говорите, Гарольд? – В голосе Мышонка прозвучал неподдельный интерес.

– О метеорологии – науке прогнозировать погоду.

– А-а...

– И не нужно делать такую кислую мордочку. Атмосферные явления наблюдают уже тысячелетия, но хоть кто-нибудь научился верно предсказывать погоду на завтра? И если не одно поколение метеорологов бьется над этой проблемой, то как вы можете разочаровываться из-за того, что не смогли расшифровать миллионолетней давности манускрипт за пару недель?!

– Может, вы в чем-то и правы, – задумался Джерри. – Может, я подхожу к проблеме не с той стороны?..

– А не попробовать ли вам применить к этому свитку метод сравнительного исключения? – предложил Гарольд. – Он нас еще никогда не подводил.

– А ведь это мысль! – оживился Мышонок. – Вместо того, чтобы гадать, что означает данное слово, нужно определить, что оно не означает наверняка! Таким образом я приду к решению проблемы, но только с другой стороны. Нужно попробовать. Где эти записи?.. – Мышонок с головой зарылся в бумаги.

Гарольд на цыпочках вышел из кабинета и тихо закрыл за собой дверь.

– Как там ваш друг? – спросил Бульдога проползавший мимо Книжный Червь Винсент. – Наш директор Беркут Арчибальд внимательно следит за его изысканиями.

– Джерри работает, – шепотом ответил Гарольд. – Меня, признаться, очень беспокоит состояние его здоровья. Он похудел, осунулся, шкура да кости. Еще пара недель – и от него останется одна тень.

– Знакомые симптомы, – заметил Винсент. – А как у него с зубами?

– А почему вас интересуют его зубы? – насторожился Бульдог. – Вы стоматолог?

– Нет, что вы! Я хранитель архивов. Просто мне хорошо известно, как трудно Грызунам дается гранит науки. Многие наши студенты потеряли на этом свои зубы.

– В вашей библиотеке есть студенты?

– Конечно, – гордо кивнул Книжный Червь. – Александрийская библиотека – это гигантский комплекс, который помимо всего прочего включает в себя и Университет. Здесь царит свобода мнений: каждый может высказаться, что вести любой образ мыслей и действовать по своему усмотрению. Наши профессора не препятствуют в стремлении самовыражаться ни физикам, ни лирикам.

– Физики – это студенты факультета точных наук?

– Да. А лирики – это сплошные гуманитарии. Вечное, знаете ли, противостояние: физики недолюбливают лириков, а лирики презирают физиков.

– Наверно, между ними часто возникают противоречия? – спросил Гарольд.

– Противоречия!.. – хмыкнул Книжный Червь. – Это, сударь, мягко сказано. Здесь раньше такие страсти разгорались, что приходилось вызывать пожарную команду. Один раз, помнится, чуть вся библиотека не сгорела.

– Прямо война! – ахнул Гарольд.

– Точно, сударь! Самая что ни на есть война! То физики пойдут войной на лириков, то лирики на физиков... После их баталий обычно камня на камне не остается.