– Сколько же тайн скрывается в этих краях! – вздохнул Томек.

– Ничего удивительного, мой дорогой, Средняя Азия считается на земле колыбелью человеческого рода. Во всяком случае, именно здесь возникли самые древние цивилизации, – заметил Вильмовский.

– Ты сам нашел этот поглощенный пустыней город, Пандит Давасарман? – спросил Смуга.

– Нет, мне рассказал о нем Свен Гедин.

– Вы раньше не говорили, что были лично знакомы с этим путешественником! – воскликнул Томек.

– Томек, в этой стране слова считаются серебром, а молчание – золотом, – заметил Смуга. – Со стороны Пандита Давасармана это большое доверие, что он сообщил нам о своем личном знакомстве со шведским путешественником. Насколько мне известно, он не говорил об этом даже британцам.

– Прошу меня извинить за невольную нескромность, – сказал Томек и порывисто добавил: – Мы никогда не злоупотребляли вашим доверием. Я, например, давно знаю, что разведчиком вы стали не затем, чтобы служить англичанам.

Воцарилось неловкое молчание. Под укоризненным взором отца Томек покраснел до ушей. Смуга, смущенный тоже, с тревогой глядел на индийца. Только простодушный боцман поспешил на помощь другу.

– Не обижайтесь на Томека. Это открытый, добрый и отзывчивый парень. Ясно, как солнце, что вам тоже плевать на англичан и на все их жульнические проделки. Ведь вы ни одним словом не упрекнули нас за шутку с винтовками, – сказал он. – Вы находитесь среди настоящих друзей, которые умеют держать язык за зубами.

– Я знаю об этом и уже успел убедиться в благородстве молодого сагиба. Он завоевал дружбу мою и моей сестры. Что касается винтовок, то советую вовсе о них забыть. Откуда у вас такая уверенность, что это не Назим Хан сыграл злую шутку с Наиб Назаром? – ответил Пандит Давасарман.

– Ваша правда! – воскликнул боцман и расхохотался. – Нет, не зря вы носите голову на плечах, ничего не скажешь. Впрочем, и работа у вас тяжелая.

– Кто служит властелину, того преследует ненависть народа, кто служит своему народу – теряет благорасположение своего повелителя. Человеку свойственно ошибаться, поэтому так трудно найти правильный путь среди лабиринта противоречий. И все же в этой стране легенд и сказок может случиться всякое, – ответил Пандит Давасарман. – Здесь порой даже разумные и сведущие люди поддавались буйной фантазии туземцев.

– О ком вы говорите? – спросил моряк. – Я с удовольствием услышал бы что‑нибудь интересное.

– Отличное предложение. Мы сидим в мертвом городе, за стенами дома бушует песчаная буря. Разве это не превосходный фон для интересного рассказа? – поддержал боцмана Томек.

– Пожалуйста, очень вас просим, может быть вы знаете какое‑либо занятное приключение Свена Гедина? – присоединился к просьбе друзей, Вильмовский.

– Хорошо, я расскажу вам короткую быль, о которой слышал от него самого. В возрасте двадцати лет Свен Гедин был назначен секретарем шведского посольства в Персии. Воспользовавшись случаем, он решил познакомиться с Персией и Месопотамией. Ему пришла в голову идея исследовать самую высокую гору Памира – Музтаг[132], которую туземцы называют отцом Снежных Гор. Среди населения давно ходили легенды о том, что, вопреки очевидности, вершина горы была обитаемой и плодородной.