– Ты приведешь этим хозяина в восторг. По китайским понятиям, отрыжка – это знак полного насыщения и считается хорошей манерой во время обеда.

– Ну, если дело обстоит так, то могу попробовать...

Восторг хозяина, вызванный громкой отрыжкой боцмана, позволил последнему не стесняться за столом. Сун Ли подсовывал ему миски с различными блюдами и наполнял небольшие рюмки крепкой ханжой. Моряк вскоре поудобнее уселся на табуретке. Слуги меняли ему тарелки, а он ел, словно желудок его был бездонным. Сун Ли не отставал от него в этом обжорстве. Пандит Давасарман глядел то на моряка, то на быстро пустеющие кувшины с ханжой и немного тревожился. Но Томек, которому известны были обычаи боцмана и его умение пить, забавлялся, подставляя ему все новые тарелки со сладкими пиявками.

Спустя несколько часов боцман неуверенным движением сдвинул на затылок свою меховую шапку[135]. Тяжкие вздохи моряка и его громкая икота привели подвыпившего Сун Ли в необычайный восторг.

– Честное слово, давненько меня так не угощали – сказал боцман, расстегнув пояс. – Теперь на закуску достаточно будет соленого миндаля и арбузных семечек, которые превосходно возбуждают жажду.

Довольный гостем, Сун Ли погладил рукой бородку и, пододвинув свою табуретку поближе к боцману, сказал:

– Уважаемый господин, я знаком с одной игрой, которая особенно интересна для пирующих друзей, обуреваемых жаждой.

– В чем же заключается эта игра? – заинтересовался боцман. – В шахматы и шашки я лучше всего играю на голодный желудок.

– Игра чрезвычайно простая. Видишь мой кулак? Я буду быстро разжимать пальцы, а ты должен тут же угадать, сколько я их покажу. Если ты угадаешь, то я выпиваю столько рюмок, сколько показал пальцев, а если ошибешься, столько же рюмок выпиваешь ты.

– Ха‑ха‑ха, полезная игра, если человек наелся пиявок, которые не прочь выпить, – похвалил боцман. – Начинайте!

К радости Сун Ли, боцман постоянно проигрывал. Вскоре Томек стал подозревать друга, что он ошибается с умыслом. Это убеждение особенно укрепилось, когда Томек заметил, что, очистив кувшин ханжи, боцман вдруг перестал ошибаться; теперь пришлось Сун Ли пить рюмку за рюмкой.

– Я опасаюсь, мой юный друг, что на рассвете мы не сможем выехать из города, – шепнул Пандит Давасарман Томеку.

– Не бойтесь, я еще никогда не видел боцмана пьяным, – ответил Томек.

– Возможно, что сагиб‑великан как‑то выдержит состязание, но Сун Ли уже шатается, а мне надо с ним поговорить о важных делах.

– Если так, я постараюсь прекратить эту игру, – успокоил его Томек.

Он остановился сзади Сун Ли и махнул рукой, чтобы обратить на себя внимание боцмана, после чего сделал над головой китайца знак креста. Моряк сразу же понял в чем дело. Он наклонился к партнеру и внимательно заглянул ему в глаза.

– Пожалуй, мы уже доигрались. Я обязательно обучу этой игре своих матросов, – сказал он. – А теперь, достопочтенный хозяин, надо бы вздремнуть перед дорогой.

– Мне хочется, достопочтенный гость, чтобы под моей крышей вы видели прекрасные сны. Выкури трубку опия, и ночь твоя пройдет среди прекрасных сновидений, – предложил Сун Ли.

– Не надо, сердечно благодарю. После такого угощения и без опия будут сниться прекрасные сны.

Обрадованный лестным отзывом моряка об его угощении, Сун Ли подошел к столику, на котором стояла небольшая клетка, покрытая шелковым платком. Китаец снял платок, поднял клетку за металлическое кольцо и подал ее боцману, говоря:

– Ты оказал мне честь, посетив мой дом, достопочтенный гость. Прошу тебя, возьми на память мою любимую канарейку.