Потом Габоку много дней провел в родовой малоке, где жила девушка. Он охотился вместе с ее братьями, ловил рыбу, плел корзины, сети и гамаки, трудом возмещал им заботы гостеприимства.

Однажды девушка бросила ему в лицо горсть маниоковой муки и убежала в поле к матери. Это был знак, что она полюбила его. Габоку воспользовался первым удобным случаем и облил девушку соком растения уве, что по древнему обычаю должно было обеспечить ему ее любовь.

После этого родители жениха и невесты вели долгие переговоры об условиях брака. Габоку обещал брату невесты, что отдаст ему в жены одну из своих сестер, и теперь можно было приступить к обряду похищения невесты. Однажды на рассвете, Габоку со своими друзьями подъехал на лодке к малоке, где жила невеста. Они схватили девушку во время купанья. Не обошлось при этом без мнимого боя, как этого требовал обычай.

Габоку очнулся от воспоминаний. На хозяйственном дворе на тылах малоки слышался смех и разговоры. Это женщины возвращались со своих участков. Значит солнце перевалило через зенит и стало клониться к закату.

Женщины побросали мачете у дверей и, взяв на плечи корзины, полные маниока, шли к пристани на реке. Они сначала выкупались, чтобы освежиться после долгого рабочего дня на жарком солнце, поиграли с детьми. Потом принялись мыть клубни маниока, погружая в воду полные корзины. Они весело возвращались в малоку, потому что чистка клубней маниока, которой предстояло им заняться, была для них не столько работой, сколько отдыхом. Они садились на пол в главном коридоре, опирались спиной о столбы, поддерживающие крышу, надгрызали зубами кожицу и пальцами срывали ее. Занимаясь этим, соседки обменивались новостями и свежими сплетнями. В малоке то и дело раздавался веселый смех, который прекратился только тогда, когда женщины начали растирать плоды маниока на деревянных терках. Это была самая тяжелая работа, которую женщины очень не любили.

Габоку быстро собрал затвор винтовки. Когда он, держа винтовку на свету, заглядывал вовнутрь ствола, на реке вдруг послышались крики. Среди нескольких рыбацких челнов, возвращавшихся с ловли, находилась длинная чужая лодка. Габоку сразу же узнал одного из трех белых сидевших в лодке. Это был Уилсон, надсмотрщик лагерей сборщиков каучука компании Никсон‑Риу‑Путумайо. Неужели он опять приехал нанимать серингеро?

Габоку предупредил отца о приезде гостей, а потом поспешил на пристань встречать новоприбывших. Чужая лодка подошла к пристани. «Через несколько минут на помосте стояли трое белых мужчин.

– Приветствую вас, сеньор Уилсон, – обратился Габоку к знакомому европейцу.

– Приветствую тебя, Габоку, я рад что опять вижу тебя. Ты не хотел вернуться к нам, и я приехал к тебе, – ответил Уилсон и добавил: – Со мной два друга сеньора Смуги. Это сеньор капитан Новицкий, а это сеньор Вильмовский.

По обычаю белых, Габоку пожал новым знакомым руки. Томеку показалось, что, услышав фамилию Смуги, Габоку постарался скрыть блеск живого интереса, появившийся у него в глазах.

– Прошу сеньоров пожаловать в малоку, – сказал Габоку и повел гостей к дому.

На пороге их ждал старейшина рода. Уилсон был ему знаком – он уже три раза приезжал в деревушку, нанимал рабочих для сбора каучука – поэтому старейшина обратился к нему первому:

– Приветствую тебя, сеньор, в нашей малоке! Мы всегда рады тебе.

– Привет, досточтимый старейшина! – ответил Уилсон. – Я прибыл в твой дом с друзьями исчезнувшего сеньора Смуги, которые очень хотели познакомиться с тобой и твоим храбрым сыном.

– Приветствую вас, сеньоры! – сказал старейшина и подал друзьям руку. – Прошу вас, войдите в дом.

Обширный дом внутри поражал чистотой. В отдельных помещениях виднелись гамаки, подвешенные к столбам, корзины из коры, калебассы, луки, духовые ружья и колчаны со стрелами.