Священник позволил также написать на общем надгробии имя Суль. Ведь то, что произошло с ней, уже давно забылось, и охота на ведьм прекратилась. А господин Мартиниус очень полюбил этих живых и деятельных, отзывчивых потомков Людей Льда и рода Мейденов.

Лив все вспоминала. Она думала о том, до какого бы возраста дожил бы Тенгель, если бы он не ушел из жизни вот так. Он казался вечным. Ханна… Нет, Ханну она почти не помнила. Но та дожила до преклонного возраста и прожила бы еще дольше, если бы ее не убили.

Удрученно думала Лив о и собственном внуке, только что родившемся. Как сложится его жизнь… «Нет, я люблю его, — решительно сказала она самой себе. — Я его люблю!»

Лив посадила цветы около могилы и полила их водой. Затем она пошла к надгробию Мейденов, здесь же, на кладбище. Там покоилась старая баронесса. И Шарлотта вместе с Якобом. И вот еще новая могила — жены Таральда, Суннивы.

Лив и там посадила цветы.

Возле могилы Суннивы сидел, как обычно, сын Лив. Она положила руку ему на плечо.

— Ее все любили, — сказала Лив утешающе.

Таральд поднялся.

— Вы не можете понять меня, матушка! Вы ничего не знаете о той скорби, которая горит во мне и убивает меня!

Он бросился прочь с кладбища, а Лив ощутила угрызения совести. Она не предполагала, что могла обидеть его.

Священник, господин Мартиниус, вышел из церкви и заметил Лив. Он сразу же подошел поприветствовать ее.

Они поговорили немного, и священник спросил:

— Вы сегодня чем-то опечалены, баронесса?

Она встрепенулась.

— Это заметно? Да, возможно, что так. Меня тревожит не только глубокое горе моего сына, но и моя дочь Сесилия. Она находится при дворе в Копенгагене.

Господин Мартиниус вопросительно смотрел на нее. Да, он слышал о Сесилии.

— Она очень несчастна, господин Мартиниус. С детьми все в порядке: она заботится о двух крошках. Девочку зовут Леонора Кристина, и еще там есть маленький мальчик, к вящей радости короля. Но мать этих детей, госпожа Кирстен, настроена крайне недоброжелательно к Сесилии. Ей не разрешается съездить домой, чтобы проведать нас… нет, не буду больше жаловаться вам! Я слышала, вы собираетесь жениться, господин Мартиниус. Я искренне рада за вас!

— Благодарю! Да, мы любим друг друга с юных лет. Ее зовут Жюли, и наши дома стояли по соседству. Она была дочерью настоятеля в нашем приходе. Очаровательное создание, такое чистое и прекрасное. Когда я был юношей, я мог только мечтать о ней, но после того как стал священником, я осмелился к ней посвататься. И представьте себе, она ответила согласием!

— Как это чудесно! — улыбнулась Лив. — Я бы тоже так поступила, если была бы мужчиной. И я вас понимаю, так как Даг, мой муж, — это любовь моей юности. И мы с ним до сих пор вместе.

— Да, это так и бывает, — ответил священник.

— Так вот, у нее есть друг, — продолжала Лив в задумчивости.

Господин Мартиниус изумился.

— У кого? У моей Жюли?

— О, нет, простите меня, я имею в виду свою дочь Сесилию. У нее есть друг, который помогает ей и защищает от нападок госпожи Кирстен. Он граф, и зовут его Александр Паладин…

— Какое благородное имя!

— Да, действительно… но я не очень разобралась в их дружбе. Когда Сесилия пишет о нем, то она явно чего-то не договаривает. Она как будто бы немного влюблена в него.