– Да не расстраивайся ты так! Это всего лишь мороженое.

– Вот именно! Мороженое. Ты не понимаешь!.. – Добби горестно замотала головой, – она никогда не ест мороженого. Представь себе – никогда. Она постоянно на диете. Не позволяет себе. И поэтому сразу обо всём догадается…

– Кто – она? – настороженно спросил Михалыч-фантом.

– Добби. Настоящая Добби. – обреченно выдохнула сидящая рядом девушка.

– У неё тоже есть фантом?

– Как видишь, – печально ответила незнакомка, а через мгновение вскинула на него удивленные глаза, – почему – тоже?

– И я фантом, – сказал он.

С минуту оба молчали, пытаясь принять эту внезапно открывшуюся истину. Лёгкий ветерок перебирал листву и теребил страницы анатомического атласа.

– Получается, всё, что сейчас произошло, не имеет никакого смысла, – тихо и значительно произнес Михалыч-фантом, – ведь мы оба ненастоящие, мы порождения чужого сознания, сгустки фантазий и воспоминаний, а наша встреча – всего лишь тонкое переплетение информационных потоков, бред, грёза, звёздная пыль…

– И нам нужно успеть вернуться, пока они ещё спят! – воскликнула, спохватившись, Добби, – который час?

– Без пяти восемь, – ответил Михалыч-фантом.

– Боже! Сейчас прозвенит её будильник! Бежим!

Добби-фантом вихрем взлетела по лестнице, заскочив в квартиру, кое-как стащила с себя платье, пихнула его в шкаф, на цыпочках подошла к кровати и, снова сделавшись прозрачной, растворилась в лежащей калачиком Добби, успев это сделать за миг до того, как спящая открыла глаза.

Добби-настоящая вытянулась, повернулась с боку на бок, сладко зевнула и откинула одеяло.

– Ну и сны, – сказала она, – мотнув растрепанной головой так, словно хотела что-то вытряхнуть из неё.

Открыв шкаф, она извлекла оттуда своё любимое платье.

– Что это? – с негодованием воскликнула Добби, заметив на подоле свежее шоколадное пятно. – Вот чёрт. Теперь не наденешь. – Она замерла, помрачнев, так, будто припоминала что-то, но потом махнула рукой и, с досадой швырнув платье в корзину с грязным бельем, натянула джинсы.

–

Проснувшись, Михалыч нащупал на тумбочке сигареты. Первую он обычно закуривал даже раньше, чем открывал глаза. Он неопределённо хмыкнул, отстраненно удивившись тому, что совсем новая, только вчера вечером купленная пачка помята, словно кто-то долго держал её в заднем кармане брюк, да ещё, позабыв о ней напрочь, куда-то садился… Михалыч глубоко затянулся и, лишь после этого неохотно разомкнув веки, позволил наконец новому дню начаться и для него.

9

Прошла неделя, в продолжение которой фантомы Михалыча и Добби каждое утро сидели на полюбившейся скамеечке под каштаном и ели мороженое.

Рассветный сон, сладкий и вязкий как золотистый мед, окутывал Добби точно пчелу, угодившую в банку. Она лениво повернулась на кровати, задела рукой Кирилла и что-то невнятно пробормотав, снова погрузилась в дремоту.

Добби-фантом немного постояла в нерешительности посреди комнаты, затем открыла шкаф и, наученная теперь горьким опытом, выбрала для себя самую неприметную одежду из всего, что там нашлось: простую трикотажную маечку, каких, к счастью, было полным-полно, и потертые джинсы, этого добра тоже оказалось навалом – с хозяйкой шкафа периодически случались настоящие приступы шопоголизма по части шмоток, Добби-настоящая покупала вещей гораздо больше, чем могло ей пригодиться.

Быстро взглянув на себя в зеркало, Добби-фантом несколько раз без особой тщательности провела щеткой по волосам и, прихватив спрятанный в ящике для обуви анатомический атлас, бесшумно выскользнула за дверь.