Кабриолет подошел к Фольксвагену и попробовал приподнять искореженную багажную дверцу, но кузов перекосило и она не двигалась. Внутри лежали пара спортивных сумок, желтый пластиковый чемодан и теннисная ракетка. Он вытащил чемодан, отставил в сторону, забрался в багажник и заглянул в салон. И сразу же полез обратно. Похоже было, что его сейчас вырвет.

– Не понимаю, – сказал старлей. – Откуда здесь гермодвери? Это же не метро.

– Что такое гермодвери? – спросила женщина Мерседес.

Старлей удивился.

– Вы что, книжек не читаете? – спросил он. – Ну, гермодвери. Чтоб не пропускать воду, газы и радиоактивную пыль. Да вся фантастика сейчас про это. Метро – идеальное убежище на случай катастроф, там можно даже ядерную войну переждать.

– У меня нет времени на беллетристику, – сухо сказала женщина Мерседес. – К тому же идея довольно идиотская, воздух в метро попадает не через двери. Или эти штуки, по вашему, тоже отсекают радиоактивную пыль?

И ткнула пальцем вверх. Старлей задрал голову и заглянул в жерло огромной, подвешенной к потолку воздушной пушки, похожей на самолетную турбину. Внутри вращались тяжелые лопасти, подавая воздух с поверхности. Он отвернулся и почувствовал, что краснеет. Этим вопросом он действительно никогда не задавался.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 июля, 00:47

Человек в наручниках с трудом переполз наконец на переднее сиденье патрульной машины. На его счастье, руки ему сковали спереди, а не за спиной и водительская дверь оказалась не заперта. Он быстро распахнул ее, но задумался на мгновение и открыл бардачок. Ничего полезного внутри не оказалось: бумажки, стопка пожелтевших салфеток из «Бургер Кинга» и мятая пачка сигарет. Он выбрался наружу и огляделся.

Вокруг никого уже не было, и только в блестящем Лексусе через ряд сидел какой то бородатый старик. Вид у него был больной и сонный. Человек в наручниках поднял скованные руки, улыбнулся и помахал старику, а потом захромал прочь, к въезду, и скрылся между рядами.

В эту же самую минуту бегущим далеко впереди тоже стало легче – последняя треть тоннеля оказалась пуста, плотные ряды автомобилей наконец закончились, толпа рассыпалась и сразу начала замедляться, словно причиной паники были именно тесно стоящие машины. Как будто теперь, когда впереди развернулись три широких полосы чистого сухого асфальта, кричать и толкаться стало неловко. Свободные полкилометра, оставшиеся до въезда, вместили пять с лишним сотен людей легко, всех разом и очень вовремя, потому что, когда первым рядам двигаться стало некуда, задние уже не напирали и давки не случилось. Но бежать – и это увидели все одновременно – действительно было некуда.

Длинная трехкилометровая труба оказалась запечатана с обеих сторон, и высоченную арку так же, как на выезде, перекрывали теперь массивные ворота из грубого ноздреватого бетона, только цифры были другие: о бо, и такая же торчала перед ними тяжелая стальная решетка. Прутья были толстые, как канаты.

– Черт знает что такое, – сказал кто то.

– Ну хоть не пожар, – отозвался другой голос. – Хотя что то мне подсказывает, на работу мы точно опоздаем.

Как ни странно, послышалось даже несколько смешков.