|
Шел след в след, если велели замереть – стоял камнем, пока с места за руку не стащат, артефакт нашел – в руки не брал и в рот не тащил, сразу звал старших… И вот угораздило же на привале похвалить его расслабившемуся после стаканчика сталкеру Шэту. Фазан как раз щи сварил, грамотно провесил болтами дорогу к родничку – посуду или рожу помыть, да и пить в принципе родничок позволял, почти чистенький… Шэт и расхвалил новичка – все бы, дескать, так. Тот на радостях затеялся чай заваривать, поскакал опять к родничку по провешенной безопасной тропинке, и с тех пор никто Фазана не видел. Всего метров на пятнадцать отошел, в овражек, а нашли только чайник. У родничка валялся…
Нет, доброе слово – оно и кошке приятно, но кошек в отряде не было, потому Упырь и помалкивал. Зона уже чувствовалась, хотя и совсем не так, как привык чернокожий сталкер. Старая Зона – она накрывала. И он даже знал место, где обычно случалось после прохода за Периметр. К слову, и Периметр там был не такой ползучий, как здесь. Прорывы случались, но граница оставалась границей, а тут – хрен поймешь… И чуйка тут другая. Упырь вспомнил, как был у них сталкер Панасоник, который ссался и потому всегда вползал в Зону с голым задом, без штанов. Ну, чтобы портки не мочить или там памперс не надевать – неудобно в памперсе ползать, не маленький и не старенький, поди. Потом, понятное дело, Панасоник штаны надевал, но неприятный осадочек у всех оставался… Итогом стало то, что Панасоник завязал и уехал в Молдавию, он вроде как оттуда родом был. Винзавод затеял, даже писал недавно – приезжайте, мол, в гости, вином угощу, мамалыгой разной, голубцами или чего там еще эти румыны жрут… Никто не поехал, ясное дело. Упырь нынешнюю Зону чуял зубом. Левый нижний клык начинало дергать, словно стоматолог в него свое поганое сверло вкручивал… Вот и сейчас вкрутил так, что Упырь даже остановился, охнул и привалился спиной к съехавшему на обочину китайскому джипу «Великая стена». Отряд тут же остановился, подбежал Аспирин и участливо спросил: – Чего, чува-ак? Зона рубит? – Она, сволочь, – страдальчески морщась и двигая челюстью, кивнул Упырь. Остальные смотрели на них – одни спокойно и привычно, другие, то есть киношники, с сочувственным любопытством, а Белов даже слегка гримасничал. Видать, прикидывал, как такое сыграть потом, когда будут доснимать оставшиеся сцены. Уже за Зоной, по возвращении… Черт с ними, подумал Упырь и достал из кармана куртки блистер с обезболивающим. Сунул в рот сразу три таблетки, разжевал, стараясь не попадать на болевший зуб, сплюнул сладковатую горечь. – Может, привальнемся? – спросил Бармаглот. – Нет, дальше пойдем. Успеем еще. Да и нехорошо вот так на трассе… Что-нибудь поприличнее присмотрим. Вариантов масса, тут непростые люди жили. – Да, это точно, – подтвердил Михайловский. – Приходилось бывать тут… у разных… Они тронулись, но метров через пятьдесят стало по-разному плющить остальных. Не всех – Белов и продюсер ничего не почувствовали, референт часто икал, стеснительно прикрыв ладошкой рот. Операторы выглядели мрачными – видать, тоже что-то чувствовали. Сантехник пожаловался, что сильно ноги чешутся, хоть снимай ботинки да скребись, а Аспирин молча вытащил из рюкзака длинную ленту туалетной бумаги и уединился за желтой маршруткой. По идее, следовало за ним присмотреть, подстраховать, но здесь было безопасно, а уж мелочь всякую Аспирин и сам заметит, не маленький. А на привал они остановились уже за МКАДом, выбрав в качестве убежища огромный автобус. У него даже не сели аккумуляторы, и потому в салоне включили свет, задернув на всякий случай плотные шторки. |
