– Тихо… – прошипел он и осторожно выглянул из-под фуры, чуть отодвинув тяжелый грязный брызговик.

По небу над Можайским шоссе плыли несколько квадратных кусков полиэтилена. Они летели на высоте метров тридцати и слегка колыхались, почти не выделяясь на фоне синего неба. Если бы Упырь их не заметил вовремя, уже спикировали бы. А сейчас они неторопливо двинулись против ветра и скрылись за многоэтажкой на Беловежской, лишь один, самый большой, примерно пять на пять метров, некоторое время парил туда-сюда, словно высматривая дичь. Потом встрепенулся и тоже улетел.

Тем не менее Упырь не торопился вылезать.

– Да что там такое?! – уже раздраженным тоном спросил Михайловский, правда, очень тихо.

– «Пакеты», – буркнул сталкер.

– А что они…

Договорить продюсер не успел, потому что оператор Игорь до пояса вылез из-под микроавтобуса. Он снимал что-то в небе; Упырь кинулся к нему, но не успел. Совсем небольшой «пакет», прятавшийся где-то рядом, молниеносно спланировал сверху, окутал собой оператора и, свернувшись в плотный кокон наподобие сигары, так же молниеносно метнулся ввысь. Упырь успел увидеть, как Игорь корчится и бьется внутри, безмолвно разевая рот.

Камера осталась валяться на асфальте.

Под фурой они лежали еще с полчаса, потому что рядом могли притаиться еще несколько «пакетов» из мелочи, не торопившейся за основной стаей. Все молчали – некоторые, как и Упырь, успели увидеть захват незадачливого оператора, другим хватало и лежащей одинокой камеры. Наконец не выдержал Бармаглот и осторожно пополз наружу, проворчав:

– Да улетели они уже, молодняк не любит слишком далеко от стаи отрываться…

Никто не торопился последовать за ним. Вылезли, лишь когда Бармаглот обошел несколько раз вокруг фуры и постучал прикладом по ее борту.

Референта вырвало (молодец, подумал Упырь, под фурой не стал блевать вокруг себя и под себя). Толстенький оператор Костя, вытирая слезы, подобрал камеру. Михайловский сделал к нему шаг, явно намереваясь спросить, успел ли погибший снять монстров, но вовремя остановился.

Бледный актер Белов озирался по сторонам.

– Это какая-то местная тварь, да? Мутант? – спросил он.

– «Пакет» это, – ответил Соболь. – И с виду пакет, кусок пленки, как для парника… Летают стаями, увидят что съедобное – вот так схватят, закутают и унесут.

– Съедобное? А что для них съедобное?

– Мне так кажется, люди в первую очередь, – сказал Соболь. – А когда их рядом нету, то господь их ведает.

– А почему никто не стрелял?! Вы почему не стреляли?! – сунулся к Соболю возмущенный референт, утирая рукавом с подбородка блевотину.

– Потому что твой корефан был внутри, чува-ак, – встал перед Эдуардом Аспирин. – И если бы старина Соболь из двух стволов жахнул, корефану так или иначе был бы карачун. А «пакету», кстати, еще неизвестно. Его всего можно изрешетить, и все равно улетит, а бывает, из пестика стрельнут один раз, он и сдохнет…

Воспользовавшись моментом, Михайловский успел-таки переговорить с уцелевшим оператором и вернулся явно вдохновленный. Видимо, покойный Игорь все же успел снять атаку «пакета».

– Как вы полагаете, Оскар Никитович, может быть, все-таки свернем нашу экспедицию? – поинтересовался Упырь.

Особой жалости к первой жертве сталкер не чувствовал. Сам вылез, его предупреждали, теперь винить некого. Да и куда более близких и хороших людей приходилось терять, про Игоря этого он даже не знал ничего… И не вспомнит завтра, если сам живой будет.