— Ты на что намекаешь?

— Заказные статьи обычно оплачивается самим заказчиком. Таков внутренний порядок. Не для посторонних, конечно, налоговая инспекция не ставится в известность. И с гонораром — тоже извините.

— Ну, автору-то вы обязаны платить?

— Нет, это вы платите, — улыбнулся Эдя. — И гонорар, и накладные расходы.

— Да-а-а… — протянул Кулагин. — Дожили… А вы, значит, только славу себе стяжаете? Принципиальных, надо понимать, борцов с разрушителями нравственности? Плюс денежки?

— Что поделаешь, — печально вздохнув, развел руками Эдя, — век такой. Теперь все на коммерческой основе.

— Хорошо устроились… Ладно, решим и этот вопрос, — вздохнул в ответ и Кулагин. — Начинай звонить…

3

Была глубокая ночь, когда Лев проснулся от нескончаемо долгого телефонного звонка. Так ему и особенно в такое время мог звонить только сумасшедший. Либо мерзавец, поставивший себе целью привести его в ярость.

Он решил не поднимать трубку, но телефон не умолкал, грозя перебудить всех соседей, с которыми у Левы были и без того несколько натянутые отношения. Он поднялся и прошлепал к телефону, стоявшему на столе в другой комнате.

В голове немного шумело после приличного количества пива, выпитого вчера в ирландском пабе, и вдобавок захотелось в туалет. Но телефон все надрывался.

Он поднял трубку, хриплым со сна голосом спросил:

— Кто? — На большее просто сил не хватало, да и в туалет вдруг будто приперло.

— Лева, друг, извини! — услышал он, показалось, плачущий голос и не сразу узнал Эдю, из Москвы.

— Черт возьми! — взорвался Лев. — Ты что, другого времени не мог выбрать?! Я же сплю! И ты прекрасно знаешь, что, если разбудить, потом до утра буду вертеться! Ну, Эдька, сколько раз тебя предупреждал! Что за идиотизм!

Он бы еще надрывался в том же духе, но почувствовал себя уже на краю, и тут же возникла мстительная мысль: ах, это ж не он, а ему звонят? Значит, это им надо? Ну и пусть теперь ждут! Он и крикнул в трубку:

— Жди! — а сам бросил ее на стол и помчался в туалет, где долго стоял, избавляясь от вчерашнего пива, будь оно неладно… в другой раз ведь и добежать не успеешь… Наконец вернулся, поднял трубку и спросил: — Все ждешь? — и, услышав: «Жду», спросил с грубоватой прямолинейностью: — Чего надо-то? Чего ты посреди ночи всполошился?

Эдя стал ему отвечать. Лева слушал стоя. Потом придвинул ногой стул и сел. Потом поднялся и, дотянувшись до полосатого халата, накинул его на себя, ежась от ночной свежести, льющейся из кондиционера. Наконец взял аппарат и перенес его к кровати, поставил на пол, а сам лег, укрыв голые ноги одеялом. А Эдя все говорил и говорил, будто боясь, что Лев его остановит и отшвырнет в сторону трубку.

После десяти минут нескончаемого страстного монолога Лев понял, что от него хочет главный редактор, а точнее, некие люди, поручившие ему, Липскому, такое задание. И у него резко улучшилось настроение.

Лишь один раз он перебил поток Эдиной речи:

— Сколько, ты говоришь, они готовы мне заплатить за такую статью? Ну, с учетом, разумеется, представленных ими же материалов — как фотографических, так и фактического?

— Не меньше «штуки», Лева.

— Это им надо или тебе?

— Это надо… — Эдя запнулся, будто с кем-то советовался. — Это надо, оказывается, и тебе тоже, Лева, о чем ты узнаешь, когда завтра прилетишь сюда.