Рост присмотрелся к другу. Он выглядел бледным и усталым. Они все подустали, но никто не жаловался. Что-то во всем этом было неправильное – обычно Ким последним готов был признать свою слабость, последним начинал думать об усталости... И вдруг Ростик почувствовал это.

    Это был не страх, даже не усталость и уж конечно не желание просто удрать отсюда... Это напоминало ту ночь на болоте, когда он, Пестель и Квадратный впервые почувствовали, что за ними следят. Следят?

    Он огляделся. Потом взял бинокль, еще раз прошелся взглядом по морю, по кустам со стороны реки, по лесу... Он даже не поверил, что это возможно. Но теперь, с оптикой, он увидел их.

    Двары. И много. Из-за их сплошного ряда не видно было даже стволов деревьев. Но они как-то так стояли, что размазывались на фоне подлеска, на фоне травы и опавших листьев. В этом было что-то неестественное – ряды огромных ящеров, затянутых в серо-коричнево-зеленые доспехи, которые невозмутимо смотрели на людей с расстояния в двести метров, а люди – и ведь не лопухи какие-нибудь, а обученные бойцы, прошедшие не один десяток боев, – их даже не замечали.

    Тихонько, словно он боялся спугнуть неподвижность дваров, Ростик протянул бинокль Киму.

    – Только тихо, делаем вид, что все в порядке.

    Ким ахнул, когда понял, в чем дело. Сопелов продолжал молотить небольшой кувалдой, вгоняя последнюю штангу на положенное ей место, но Коромысло схватил его за руку, словно это могло что-то изменить.

    Ростик оглянулся. Винторук, кажется, единственный, кто мог увидеть их без бинокля, мирно спал под днищем лодки. Он всю ночь бродил кругами, то выискивая дрова, чтобы костры не погасли, то приглядываясь к самым темным теням, а под утро лег. И вот... Доспался.

    – Как же, в порядке, – прошептал Антон. – Так что же – нам хана?

    Винторук поднял голову и почти сразу понял, что случилось. Перекатился на живот, как змея или как разведчик в дозоре.

    – Да, что-то нужно делать, – признался Ким. – Ну, Рост, теперь твой ход. Тебя для того и взяли.

    Ростик набрал побольше воздуха, потом выдохнул его. Пушку, которую он просил у Борщагова, ему не дали. Теперь жадность эту приходилось искупать... А, собственно, что ему мешает? Он подумал – правильно. Если их захотят смять, уничтожить, взять в плен, они это все равно сделают. Но если ящеры настроены более-менее незлобиво, тогда...

    С трудом переставляя разом отяжелевшие ноги, он забрался на обшивку поврежденной лодки, отбил кусок стекла, который ему мешал, и уже привычным движением стал выдирать спаренную пушку из гнезда.

    – Ты чего? – спросил Ким, – Их слишком много, мы ничего не сделаем.

    – Меня для того и взяли, – проговорил Ростик и сам удивился, как ворчливо и спокойно звучит его голос.

    Потом он сполз на песок. Пушка оттягивала руки, ее бы взять за рукояти, но тогда получится, что он держит на изготовку. Этого нельзя допустить, он должен держать эту штуковину как дар, а не как оружие.

    Медленно, утопая в рыхлом песке по щиколотку, больше от напряжения, чем от веса пушки, он побрел к дварам. Не оборачиваясь, спокойно и даже обыденно проговорил:

    – Ким, не валяйте дурака, забирайтесь в кабину и готовьтесь взлететь в любое мгновение.

    – В любое не получится. Нам кочегариться нужно минут пять... За это время не только сюда добегут, но и нас успеют прикончить.?

    – Все равно забирайся.

    – Я не могу тебя.