— Я попытаюсь направить в тебя часть моего эйсара, — объяснил он. — Если ты стоик, то ничего не почувствуешь, но если нет, то начнёшь ощущать своего рода тепло, почти как жар. Скажешь, если это случится.

Прошло несколько секунд, и Грэм почувствовал нагрев у себя в руке, когда сквозь его плечо в центр его сущности полилось нечто подобное жидкой теплоте. Удивлённый, он сказал:

— Чувствую!

— Хорошо, — сказал Мэттью. — Не отпускай. Я посмотрю, смогу ли я оценить твои испускание и ёмкость.

— Почему это хорошо? — спросил Грэм. — Разве это не значит, что у меня нет иммунитета к магии, как у моего отца?

— Он не имел иммунитет к магии, — поправил Мэттью. — Он был лично неизменяемым в некоторых отношениях, но большинство физических приложений эйсара всё же влияли на него как обычно. — Выражение на лице Грэма сказало ему, что его объяснение было впустую. — В общем — нет, для моих целей это хорошо. Это значит, что некоторые более крутые штуки, которые я хочу сделать с мечом твоего отца, будут возможны.

— Например?

— Дай мне сосредоточиться. Скажешь, если руку начнёт жечь, или если почувствуешь, будто вот-вот взорвёшься.

— Что?!

— Доверься мне.

— Ладно, — сказал Грэм. Он ждал, пока теплота продолжила расти, и начал чувствовать покалывание во всём теле. Через пару минут его рука начала выдавать ощущения того, будто она горела: — Начинает болеть.

— Только рука, или всё тело? — спросил Мэттью.

— Только рука, — ответил Грэм. После этого боль в руке стихла, но покалывание в теле продолжало расти. В конце концов он начал чувствовать, будто всё его тело вибрировало от энергии. Он чувствовал себя сильным и быстрым, гораздо больше, чем обычно.

— Ты всё ещё в порядке? — осведомился его друг.

— Ага, но я чувствую себя очень хорошо, будто могу пробежать сотню миль, и не устать, — сказал Грэм.

Прошла четверть часа, и ощущение продолжало нарастать.

— Ты всё ещё в порядке? — сказал Мэттью с взволнованным выражением лица.

— Чувствую себя чудесно! — пророкотал Грэм. — Не останавливайся!

Мэттью не останавливался ещё десять минут, прежде чем отпустить руку своего друга:

— Хватит.

— Зачем ты остановился?

— Слишком опасно. Какой бы ни была твоя ёмкость, она, очевидно, очень высока, либо ты не можешь правильно судить о том, насколько близко к своему пределу ты подобрался, — ответил Мэттью.

Грэм засмеялся:

— Я не чувствую опасность. Не думаю, что за всю жизнь когда-нибудь чувствовал себя настолько хорошо. — Его голос звучал громче обычного для его ушей, но настроение его было слишком хорошим, чтобы волноваться об этом.

Мэттью выглядел встревоженным:

— Это определённо необычно. Твоё испускание очень низкое, что нормально для большинства не-магов, но ёмкость у тебя очень большая, как у волшебника.

— Я даже не уверен, что означают эти два термина, которые ты всё время используешь, — признал Грэм. — Это хорошо или плохо?

Мэттью пожал плечами:

— Не уверен. Чёрт, мы даже не знаем, что такое «нормально». Никто никогда не изучал ёмкость в обычных людях — возможно, это не особо необычно, хотя я почему-то в этом сомневаюсь.

— Но что это значит? — с нажимом спросил Грэм.

— Ну, можешь думать об этом как о бутылке вина, — сказал Мэттью, используя ту же аналогию, которую его отец приводил годы тому назад.