Взвыл мотор, откачивая воздух, щелкнул рубильник, вспыхнул зеленый экран. Степан лихорадочно вертел рукоятки фокусировки.

И вдруг на экране мелькнули какие-то тени. С помощью микрометрического верньера Степан подвел изображение ближе...

Черные точки на зеленом фоне были разбросаны групками. Они казались неподвижными.

Степан и Николай смотрели на эти точки, затаив дыхание. Ведь это и были частицы загадочного вируса, вируса Иванова.

Но вот что-то изменилось. Как будто не заметно было никакого движения, но число черных точек увеличилось. Изменился и размер точек - они распались на части, как шарики ртути. Через несколько минут повторилось то же самое: уже все поле усеялось мельчайшими точками. И вдруг поле стало совершенно чистым.

Николай посмотрел на часы. Было двадцать три часа пятьдесят минут. Прошло семьдесят два с половиной часа с момента введения в ткань сыворотки, содержащей вирус Иванова.

- Вот так, наверное, и "болотница"... - прошептал Карпов.

А у Степана перед глазами все еще стояла картина: черные точки распадаются на более мелкие, они равномерно покрывают весь экран и мгновенно исчезают.

"Как? Почему?"

На этот вопрос ему не ответил бы никто в мире.

Глава XIV

ЦЕНА ГЛАЗА

Туман... Туман... Туман....

Над узкими улицами лондонского предместья, над грязной Темзой нависла непроглядная пелена; она колышется, превращая все вокруг в бессмысленный хаос, глушит звуки, окрашивает испитые лица прохожих в мертвенные зеленовато-серые тона, угнетает, давит. Это - воплощение самой безысходной тоски, страшного в своем безмолвии отчаяния, болезненного одиночества, крушения надежд и желаний.

Человек идет вдоль Темзы шатаясь, но он не пьян. Человек бледен и худ, но это не от болезни. Он не ел несколько дней, он забыл, как потрескивают сухие поленья в очаге. Этот человек безработный и зовут его Джон Кэмпбелл.

Мысли у Джона странно путаются, ноги дрожат. Чтобы не упасть, он хватается за перила моста и закрывает глаза. Откуда-то из провала памяти выплывает картина: Ленинград... вышка собора... седоголовый русский... Как его? А, вспомнил, - Стефан Рогофф. Обещал вылечить...

Боцман грустно покачал головой, вспомнив, как увидел склонившегося над сундучком рыжего Дика. Вот он бьет Дика в челюсть, и тот отлетает, скаля зубы, как пес... "Медуза" плывет по смирному, однообразному до тошноты морю... Лондонский порт... Агенты у сходней... Выхоленный, полный презрения полковник... Полковник из Интеллидженс Сервис сказал: "Шпион! Русский шпион!" Кто шпион? Джон Кэмпбелл, честный парень и никогда не станет шпионом. Но разве там поверят?.. Это все Дик, рыжий Дик виноват!

- Эх!.. - Джон сплюнул и поплелся дальше. Еще оставалась одна - последняя - надежда: может быть, доктор Меджиссон сжалится. Если же нет...

Джон посмотрел вниз, за перила моста, - туман скрывал Темзу, но боцман вздрогнул: вода в реке, должно быть, холодна, как лед.

Джону пришлось итти пешком более двух часов - денег на подземку не было. К особняку доктора Меджиссона он подошел совсем обессиленным, чувствуя, что вот-вот упадет. Лакей не пустил его даже в переднюю, и Джон, криво улыбаясь, молча уселся на мокрые ступени парадного, зная, что никакая сила не сможет увести его отсюда.

Наконец дверь открылась, и лакей процедил сквозь зубы:

- Войди!

Джон, пошатываясь, подымался по мраморной лестнице, машинально подсчитывая в уме, сколько дней можно прожить, если продать хотя бы один из ковров, устилающих ступени. Откуда-то донесся столь аппетитный запах кофе, что у Джона судорога свела челюсти. Было тепло, светло, уютдо. И сам Меджиссон - низенький толстяк - казался воплощением старой доброй Англии, о которой читались длинные нравоучительные истории в воскресных школах.