Скоро приехал адмирал, усталый и измученный. Он рассказал своей крестнице, что, ввиду исключительного положения семейства, ему удалось добиться как от гражданских, так и духовных властей позволения завтра же похоронить покойную. Это, конечно, была большая удача, как по отношению к больному, так и по причине многочисленных дел, требовавших скорейшего приведения в порядок.

Почти вслед за адмиралом вошла баронесса Рабен, а за нею священники. Заперев тщательно двери, все прошли в будуар, где на столе лежало тело покойной. Тамара осенила себя крестным знамением и опустилась на колени. Молодая девушка хотела молиться, но какая-то тяжесть давила ее, и она не могла оторвать глаз от искаженного лица покойницы. Это было ужасно! На нем сохранилось выражение страшного страдания, которое, казалось, еще и теперь продолжало терзать этот похолодевший труп.

Чувство глубокой жалости охватило сердце Тамары.

— Великий Боже! — думала она. — Как ужасно должно быть состояние этой несчастной души! Какие страдания, какие угрызения приготовила она себе, не желая покориться своей судьбе и стремясь избавиться от тела, с которым была связана!

Под влиянием такого настроения Тамара обратилась с пламенной молитвой к Всевышнему Творцу, прося Его простить эту преступную душу и даровать ей покой.

— А ты, несчастная, — мысленно прибавила она, — выслушай мое обещание! Я исполню относительно больного и детей тот долг, от которого ты отказалась. Пусть моя клятва успокоит твою страждущую душу и сделает менее горьким раскаяние!

Приняв такое благородное решение, она влажными от слез глазами взглянула на покойницу. Но что такое? Уж не грезит ли она? — Конвульсивно искаженные до сих пор черты лица покойной приняли выражение строгого покоя, какое обыкновенно накладывает смерть.

— Тамара, — прошептала в эту минуту баронесса, — посмотрите, какая странная перемена произошла в лице покойницы. Выражение страшного страдания сменилось выражением грустной покорности. Не ясно ли это доказывает, что душа все видит и слышит и что наши молитвы приносят ей облегчение?

Молодая девушка молча кивнула головой. Она не сомневалась, что ее обещание было услышано умершей и принято Господом, и снова стала горячо молиться.

На следующее утро, окончив свой траурный туалет, Тамара направилась в будуар, где была отслужена последняя перед выносом тела панихида. Проходя по коридору, она встретила двух лакеев, несших несколько венков — последнюю дань внимания к умершей от ее старых друзей. Между визитными карточками, сопровождавшими эти венки, находилась и карточка князя Угарина.

Горькая и презрительная улыбка скользнула по губам Тамары.

— Бедная Люси! — подумала она. — Неужели твоей душе может быть приятно это последнее внимание общества, которое ты так высоко ценила, и которое вместо горячей молитвы и искреннего сожаления ограничивается присылкой венков и карточек? Из всех друзей, усердно посещавших твою гостиную, ни один не пришел проститься с тобой! Все избегают дома, который поразило несчастье: вероятно, чтобы не испортить приятного впечатления!

Когда панихида кончилась, гроб тихо вынесли через коридор и прихожую. В ту минуту, когда Тамара надевала шубу, вошел Тарусов, при виде которого легкий румянец выступил на бледных щеках молодой девушки. Этот жених, так пылко клявшийся ей в любви, исчез вместе с толпой! Он покинул ее в ужасную минуту, когда все, казалось, рушилось вокруг нее.