Я думаю, а что, если это были галлюцинации?
— Это и есть причина, по которой Вы попросили анализ на токсины?
— Мы не нашли никаких наркотиков в ее вещах, но существует возможность, что мы что-то упустили. Или она их спрятала.
Они вошли в зал для вскрытия, и доктор Оуэн произнесла:
— Рэнди, у нас сегодня гостья. Доктор Айлз из офиса судмедэкспертизы Бостона.
Молодой человек кивнул, явно впечатленный, и уточнил:
— Кто будет проводить вскрытие?
— Это дело доктора Оуэн, — ответила Маура. — Я здесь только как наблюдатель.
Привыкшей распоряжаться в собственном морге Мауре пришлось побороть искушение потребовать свое привычное место за столом. Вместо этого она отошла назад, пока доктор Оуэн и Рэнди раскладывали лотки с инструментами и регулировали свет. Говоря начистоту, ей не хотелось подходить ближе, не хотелось смотреть в лицо Анны. Еще вчера она видела сознание в этих глазах, а теперь его отсутствие служило напоминанием о том, что тело — всего лишь сосуд, а все, что олицетворяет собой душа — мимолетно и легко можно погасить. «Эмма Оуэн права, — подумала она. — Я не должна наблюдать за этим вскрытием».
Она повернулась к заранее включенному экрану с рентгеновскими снимками. Пока доктор Оуэн и ее ассистент раздевали труп, Маура сосредоточилась на снимках, не имевших знакомого лица. Ничто не удивило ее. Вчера вечером при пальпации она обнаружила вдавленные переломы левой теменной кости, а теперь увидела и черно-белое доказательство — тонкую паутинку трещин. Она перешла к грудной клетке, где даже сквозь нечеткие тени от одежды, просматривались массивные переломы ребер: от второго до восьмого слева. Сила свободного падения привела к перелому таза, а также к компрессионному перелому крестцовых отверстий и трещинам в верхней ветви лобковой кости. Как раз это и ожидаешь увидеть в теле, упавшем с высоты. Еще до того, как они вскроют грудную клетку, Маура могла предсказать, что они обнаружат в грудной полости, потому что уже видела результаты свободного падения в других телах. От падения могут треснуть ребра и раздробиться таз, а сила резкого торможения убьет человека, разрывая сердце и легкие, тонкие ткани и магистральные сосуды. Когда они разрежут грудь Анны, то, скорее всего, обнаружат, что она заполнена кровью.
— Как, черт возьми, она их получила? — сказал Рэнди.
Доктор Оуэн позвала:
— Доктор Айлз, вы захотите на это взглянуть.
Маура подошла к столу. Они расстегнули верхнюю часть платья Анны, но все еще не сняли его с бедер. Труп по-прежнему был в практичном белом бюстгальтере размера D без какого-либо кружева или излишеств. Все они уставились на открытую кожу.
— Это самые странные шрамы, которые я когда-либо видела, — сказала доктор Оуэн.
Маура застыла, ошеломленная увиденным.
— Давайте снимем остальную одежду, — предложила она.
Втроем они быстро сняли бюстгальтер и спустили платье с бедер. Пока они расстегивали пояс на бедрах, Маура вспомнила кости таза, которые только что видела на рентгене и поморщилась при мысли об этих раздробленных костных фрагментах. Вспомнила о криках, которые однажды слышала в отделении «скорой помощи» от молодого юноши, таз которого был раздроблен при крушении баржи. Но Анну боль не беспокоила, и она отдала одежду без единого стона. Раздетая догола, она теперь лежала открыто, ее тело было покрыто синяками и деформировано переломанными ребрами, черепом и тазом.
Тем не менее, на ее коже были отметины, невидимые для рентгеновского аппарата и раскрывшиеся только теперь. Шрамы покрывали все ее тело — уродливая сетка узлов на груди, животе и даже на плечах. Маура подумала о скромных платьях в стиле матушки Хаббард, которые Анна носила даже в теплые дни, выбранные не из-за ее эксцентричного чувства стиля, а ради маскировки. |