– Вы друг Татума? – спросил парень.

Джек поздоровался с ним за руку, потом представил Келси.

– Рад с вами познакомиться, – сказал парень, глядя куда-то в сторону.

Хавьер походил на испаноязычного американца, но говорил с акцентом нью-йоркского итальянца. Казалось, на южном пляже каждый норовит походить на кого-то другого.

– Прошу, – пригласил он новых знакомых в люкс.

Первыми вошли Джек и Келси. Хавьер вошел последним и, закрыв за собой дверь, отсек шум. Внезапно наступившее уединение вызвало странное ощущение погружения в неизвестное. Комната не представляла собой ничего экстраординарного – диван из кожзаменителя, кресло, стол со столешницей из матового стекла и дрянные темно-красные обои. Джек начал объяснять цель своего визита, но Хавьер остановил его.

– Татум уже ввел меня в курс дела, – заметил он. – И я могу уделить вам всего десять минут.

– Тогда сразу перейдем к делу, – сказал Джек. – Келси, может быть, ты начнешь?

Келси почти незаметно улыбнулась, словно благодаря Джека за то, что он выполнил свое обещание и позволил ей играть в беседе активную роль. Она подвинулась к самому краю дивана и слегка нагнулась вперед, пытаясь поймать взгляд собеседника. Хавьер, казалось, смотрел куда-то поверх нее, также как тогда, когда пожимал ей руку. Можно было подумать, будто что-то на стене привлекло его внимание.

– Сколько времени вы работали на Салли? – спросила она.

– Несколько месяцев.

Келси сделала паузу, словно ожидая, что он наконец ответит, не отводя глаз в сторону. Но его мозг, похоже, был по-прежнему чрезвычайно занят чем-то над ней или за ней.

– В чем заключалась ваша работа? – продолжала Келси.

– Я был телохранителем.

– Ей на самом деле был нужен телохранитель?

– Она была богатой, очень пугливой женщиной и часто бывала одна. Ее старик – я употребляю слово «старик» в буквальном смысле – был то ли из Франции, то ли еще откуда-то. Вы слышали, что случилось с ней и ее дочкой несколько лет назад?

– Да, – ответила Келси. – Нам это известно.

– Так вот, она предпочитала одиночество и иногда просто боялась выйти куда-нибудь. Она и наняла-то меня только для того, чтобы возить ее. На набережную, в ресторан, куда-нибудь еще. Не хочу сказать, что она нуждалась во мне. Но при мне она чувствовала себя в безопасности.

– Были ли у нее подруги? – спросила Келси.

– Возможно. Но я никого из них не знал. По-моему, она была затворницей. Настоящая красавица, но не очень счастливый человек. Вы понимаете, о чем я?

Хавьер разговаривал с Келси, но в глаза ей не смотрел. Его взгляд блуждал где-то между стеной и ее прической. Келси села повыше, чтобы поймать его взгляд, но этот взгляд тоже поднялся, словно каким-то странным образом был прикован к верхней части ее головы.

– Скажите мне наконец, – взмолилась Келси, – куда вы смотрите?

– А?

– Какая-нибудь птичка накакала мне на голову или что?

– По-моему, нет.

– Тогда в чем дело? Вы таращите глаза на мою прическу с тех пор, как я открыла рот.

– Я не гляжу на ваш рот.

– Знаю. Вы таращитесь на верхнюю часть моей головы.

– Я понимаю, что вы так и думаете. Но в сущности, я не смотрю на ваш рот.

– Но почему?

– Я выздоравливающий порноман.

– Кто?

– Я имел пристрастие к порнографии, поэтому не могу смотреть на женский рот.