|
Дьявольщина, в поле и у себя дома, ночью, он запаниковал. Он полностью растерялся. Слотер не понимал, каким образом стал таким. Выказывание мужественности перед всеми друзьями, споры с Парсонзом, — все это были отчаянные попытки удержать хоть какие-то крупицы собственного достоинства, самоуважения, потому что единственное, о чем он страстно мечтал — убраться отсюда как можно дальше и быстрее, чтобы больше никогда и никому не выказывать силу и мужество. Пять лет он находился на грани. Парсонз был в сущности прав. И более того: мэр на самом деле оказал ему услугу. Заключив его в тюрьму, Парсонз снял с него груз ответственности. Перед самим собой. Слотер был ему благодарен. Он умолял охрану выпустить его, понимая, что это невозможно, поэтому ругань и споры были легки, даже приятны. Но мысль о старом Доке Маркле оживила чувство вины, и Натана зажало между двумя противоположными понятиями. Оставайся здесь. Здесь безопасно. Отыщи способ бежать. Докажи, черт, что ты не дерьмо собачье. Слотер уверял себя, что выбора никакого не существует. Не взирая на стыд, он все-таки находился в камере. Возвысь свой стыд. Избавься от него.
Ночь сомкнулась над его головой. Сквозь крошечные окошки, находившиеся высоко на стенах, Слотер слышал вой, крики и стрельбу. “Возблагодари Господа за то, что ты здесь, в безопасности”. Но злоба на себя, на Парсонза, устроившего эту бойню, внезапно пробилась сквозь страх. Натан был снова готов ругаться с охранниками, хотя и понимал всю бессмысленность этого дела. Но, по крайней мере, таким образом он ослабит напряжение, скопившееся в его душе. И тут дальняя дверь распахнулась, и Слотер увидел вошедшего Реттига. Оба охранника, насторожившись, встали. — Легче-легче, — успокоил их Реттиг. — Аккуратнее со своими пушками. А не то неровен час себе рты прострелите. Мужчины выглядели озадаченно, и нервно переминались с ноги на ногу. — Тебе сюда нельзя, — сказал один. — Да ну? Хорошо, скажу женщине, чтобы отнесла еду обратно. — И начал поворачиваться. — Эй, подожди-ка. Какую еще еду? — Пищу для заключенных. Они же не ели. — Так и мы тоже. — Прошу прощения, что не подумал об этом. — Слушай, так принеси все сюда, а? — Не нравится мне это, — сказал его напарник. — Черт, да ведь это же всего лишь еда. Какого дьявола, я голоден. — Ага, а ты не подумал, может быть, они что-нибудь задумали? Какую-нибудь штуку? — У нас же винтовки. Давай, тащи жрачку. — Ну, если хотите. — Реттиг пожал плечами. — Только внесите и все. — Хорошо. — Реттиг подошел к дверям и поманил кого-то пальцем. Вошла Мардж. В руках у нее было две корзины, и она оглядела всех заключенных, внимательно посмотрев на Слотера. Натан попытался было улыбнуться, но Мардж казалась какой-то издерганной и сильно постаревшей за последние несколько дней. Слотеру стало ее безумно жаль. — Привет, Мардж. Она смотрела на него. — Я подумала, что ты, быть может, проголодаешься. — Точно проголодался. — Тут он заметил ее странную немногословность. — Что-нибудь случилось? — Та женщина, которую я ударила… — Что еще с ней? — Полчаса назад скончалась.
— Эй, ты почему здесь? А ну давай, дуй на ярмарочную площадь. Но пьяница, шатаясь, подбирался все ближе, и вдруг, споткнувшись, запрокинул голову к луне. Полицейский протянул руку, чтобы его остановить, но вдруг заметил, что это — вовсе не пьяница… Кошмарные глаза наползали на его лицо. |
