Первые глотки ей показались чем-то странными, но Вадим прижал руку ко дну её бокала, а все начали скандировать:

— Пей до дна, пей до дна, пей до дна! Бокал был пуст. Вадим освободил бокал от нажима. Настенька широко раскрытыми глазами, не закрывая рот, посмотрела на смеющегося Вадима и, с трудом делая глотательные движения, спросила:

— Ты что? Налил водку в шампанское? Вадим хохотал в ответ, приговаривая:

— Нормально, нормально, Настя. Ты умница. Скорей закусывай.

Настенька что-то положила в рот, что-то ела, но это было уже машинально и не откладывалось в сознании. В голове сначала зашумело, потом быстро появился нарастающий всё больше и больше звон. Она почувствовала, что всё начинает кружиться, уходить и если бы не сильные руки Вадима, она бы упала.

Он подхватил её и повёл, точнее поволок из комнаты. Она пыталась ещё идти сама, но это не удавалось. Странным казалось, что она всё видела и думала, что сознаёт, но не могла решительно ничего делать. Словно её сознание отлетело куда-то в сторону и теперь наблюдало оттуда за бессильным телом, как оно попадает в прихожую и затем буквально на руках Вадима переносится в другую комнату.

Здесь нет света, но при открытой пока двери видна деревянная кровать, накрытая простынью, и возле изголовья тумбочка, на которой стоит магнитофон. Вадим закрывает за собой дверь ногой. В комнате становится совершенно темно.

Настенька оттуда, издали, прячущейся в неизвестности душой или сознанием понимает, что с нею происходит не то, что она хотела, не так как думалось.

Да, Вадим легко нашёл молнию на спине, и она действительно легко раскрылась до самого пояса и ниже. Понятно, что он давно заметил эту молнию. Настенька не могла стоять и повалилась на кровать, но платье уже соскользнуло, обнажив упругое, почти невидимое в темноте тело.

Настенька хотела быть с Вадимом, но без звона в ушах, без кружения в голове, без этого почти бессознательного состояния. Она хотела покрутить головой в знак несогласия с тем, что он делает, хотела остановить его, но, раскружившись донельзя, голова утонула чугунным слитком в подушке и руки не могли противиться раздеванию.

Наконец звон настолько утомил её, и кружение стало таким сильным, что сознание совсем стало покидать Настеньку, зафиксировав в последнее мгновение лишь то, что Вадим оставил её в покое и вышел.

Однако это не принесло ей отдыха. Утонув во мраке, вскоре она стала видеть видения. Она оказалась на улице Горького, идя по самому центру её совершенно обнажённой. Вокруг появились люди и Настенька ужаснулась от того, что на ней нет одежды. Она побежала вниз, ища переулок без людей, но всюду был народ, удивлённо взирающий на неё. Ей было безумно стыдно, а укрыться было негде.

Внизу на Манежной площади она увидела высокую Египетскую пирамиду, на вершине которой сидел великан. Вот он спускается вниз по ступенькам, становясь всё меньше ростом, и, наконец, превращается в обыкновенного человека в сером костюме и направляется навстречу Настеньке.

Она в страхе застывает на месте, а лицо человека оказывается очень знакомым. А, это тот самый, что смотрит, улыбаясь, со страниц всех газет. И Настенька вдруг вспомнила, что хотела сказать ему нечто очень важное и, забыв о своей наготе, закричала:

— Так что же вы делаете со страной? Разве можно играть людьми? Как вы можете так много болтать? Вы же ведёте людей в никуда. Откажитесь. Люди же вам верят, а вы только жену и себя ублажаете.

А человек в сером костюме, улыбаясь по-газетному, так и заметила про себя Настенька, подходил всё ближе, говоря:

— Всё нормально, Настенька. Всё в порядке. Я и тебя сейчас ублажу.

И вдруг опрокинул её прямо на асфальт, навалился на неё и превратился в волосатого чёрта с рогами, вырастающими из лысины, и щекочущими губы усами. Настенька пыталась вырваться, но он был тяжёл, и резкая боль у ног пронзила её тело.