Но Настенька не сделала ровным счётом ничего. Она только отшвырнула от себя предавшего и продавшего её человека. И у неё хватило на это сил, не смотря на то, что она напоминает собой хрупкий аленький цветок. Ярость может наполнить человека сказочной силой.

Глядя на Татьяну Евгеньевну, трудно было усомниться в её словах, ибо сама то она была поплотнее и покрепче Настеньки по крайней мере в два раза.

— Товарищ прокурор намекал на хорошо продуманную операцию по ликвидации человека, в которой моя подзащитная играла будто бы главную роль.

Извините, но это смешно было слушать. Разве не известно было вам, что после этого несчастного вечера Настенька пролежала в больнице с воспалением лёгких и потому не смогла продолжать учёбу. Ей пришлось от университета через весь город идти пешком в метельную ночь? Неужели и это входило в хорошо продуманную операцию?

Когда Настенька узнаёт, что её заразили СПИДом, она снова бросает учёбу, считая себя не в праве быть учителем. Я уверена, что родители Настеньки могли устроить её на высоко оплачиваемую работу и с поездкой за рубеж, но Настенька пошла работать к нам в музей Николая Островского на нашу очень маленькую зарплату и работает, мне не дадут соврать присутствующие наши сотрудники, буквально за двоих. Мы никогда не слышали от неё слова «нет» в ответ на наши просьбы. Она действительно родилась на свет, чтобы быть полезной людям. Мы благодарны ей за это и никому не позволим её обижать.

Татьяна Евгеньевна как-то угрожающе махнула рукой и села, тяжело дыша. Зал гремел аплодисментами. Настенька вцепилась руками в деревянный бордюр перед собой и непонятно какими силами удерживала слёзы, готовые вырваться из глаз. Тяжело выдержать, когда тебя ругают, но ещё тяжелее, когда за тебя заступаются, когда тебе признаются в любви в такие вот критические моменты жизни.

Пермяков поднялся, коротко улыбнувшись.

— Мне, с одной стороны, не легко будет выступать после такой эмоциональной речи общественного защитника, а с другой стороны, мне кажется, что она полдела уже сделала. Но я всё же скажу несколько слов по этому весьма простому, на мой взгляд, делу.

Евгений Николаевич наклонился к сидевшим рядом Вере и Ирине Александровне, которые теперь буквально светились радостью:

— Сейчас начнётся самое главное. Не переживайте. Леонид Евгеньевич знает своё дело.

Пермяков вышел и встал посреди зала:

— Несколько минут назад мы услышали рассказ прокурора, изложившего литературную версию известных всем публикаций Аликберова по поводу непонятной пока гибели Вадима Попкова, но не более того. Я даже не называю это журналистской версией, поскольку ни в публикации, ни в выступлении прокурора нет ни одного реального факта, к сожалению, для нас, находящихся здесь в зале. Мы просто теряли время на выслушивание литературных выдумок со зверскими избиениями до смерти стакилограммового сильного парня хрупкой юной девушкой; нам предложили глухие намёки на связь девушки с могущественными органами государственной безопасности, которые, наверное, ночами тренировали Александру Болотину приёмам самбо или ещё каким-то другим, задумав зверское убийство ещё в то далёкое время, когда подзащитной моей было три года, поскольку именно тогда она потребовала от родителей называть её Настенькой, а не Сашенькой, как записано было в свидетельстве о рождении.