— Прекрасно, — сказала Хильда. — Но никакой речи о том, что ты «присоединишься ко мне», быть не может. Я еду с вами в Уимблингэм.

Барбер изобразил удивление, причины которого Дерек поначалу не понял.

— Ты собираешься ехать с нами в Уимблингэм? Ты, конечно, шутишь, Хильда. Ты не можешь не знать, что ни одна судейская жена ни разу туда не ездила.

— Я еду в Уимблингэм, — твердо повторила леди Барбер. — И во все остальные пункты твоего маршрута. Мой долг — присмотреть за тобой.

— Я польщен твоей заботой о моей безопасности, — ответил ей муж, — но, думаю, ты не отдаешь себе отчета в том, на что себя обрекаешь. Резиденция там поистине…

— Резиденция там паршивая, — сухо заметила ее светлость. — Это печально известно. Тем не менее я предпочитаю примириться с отсутствием удобств, но не рисковать твоей безопасностью.

Барбер пожал плечами.

— Ладно, — согласился он, — если ты настаиваешь. Но не говори потом, что тебя не предупреждали. Слава Богу, нам предстоит провести там совсем немного времени. Поскольку я искренне верю, что за этими разрозненными пустяками не стоит ничего серьезного, мне остается лишь сожалеть, что ты впустую расстроишь свои планы.

— У меня нет никаких планов, нечего расстраивать. В культурной жизни Лондона сейчас не происходит ничего такого, о чем стоило бы говорить. Я собиралась лишь еще раз навестить Майкла — от него пришло письмо, которое я хотела бы при случае с тобой обсудить.

Намек был слишком прозрачным, и Дерек вскоре тактично покинул комнату.

Хильда проводила его взглядом и, как только он вышел, достала из сумки письмо.

— Люди Сибалда-Смита связались с Майклом, — сказала она.

— Да?

— Он требует пятнадцать тысяч фунтов.

— Пятнадцать тысяч?! — Судья вскинулся так резко, что чуть не упал со стула. — Но это же абсурдно!

— Разумеется. Его аргумент, очевидно, состоит в том, что полученное им увечье непоправимо и на его пианистической карьере теперь можно поставить крест. Конечно, гонорары Сибалда в последние годы были…

— Могу себе представить. Но пятнадцать тысяч!..

— Я, безусловно, напишу Майклу и объясню, что это за пределами разумного, но он хочет знать, каким может быть наше контрпредложение.

Барбер в замешательстве потер макушку.

— Какая трудная ситуация! — воскликнул он.

— Согласна, но причитаниями делу не поможешь, — сказала Хильда и, поскольку ее муж продолжал подавленно молчать, нетерпеливо продолжила: — Уильям, в конце концов, тебе наверняка приходилось давать советы клиентам в подобных случаях. Постарайся представить себе, что это дело, с которым к тебе обратились как к адвокату. Что бы ты посоветовал?

Судья скорбно пожал плечами.

— Нет смысла, — тяжело вздохнул он. — Такого дела никогда еще не было — никогда!

— Каждый ответчик так думает, когда речь идет о его собственных неприятностях. Ты сам это не раз говорил.

— И это чистая правда, но мой случай действительно уникален. Не забывай, Хильда, что я судья Высокого суда правосудия.

— Ты также неоднократно говорил, — продолжала она гнуть свою линию, — что в собственном деле никто не может быть объективно компетентным. Почему бы тебе не посоветоваться, например, с кем-нибудь из других судей?

— Нет-нет! — почти выкрикнул Барбер.