– Понятно. Хорошо, пусть будет так. Теперь о главном. Завтра прибывает наследник. Так вот, господа: я намерен пойти на преступление, и прошу вас быть моими подельниками. Я не пущу наследника в Вомдейл. Вместо него поедет мой Вильгельм. Они одного возраста и похожи лицом…

– То есть – вы хотите арестовать наследника? – с каким‑то затаенным восторгом спросил Забелин.

– Да.

– Не сносить нам головы… Кирилл Асгатович, как вы?

– Право, не знаю… Из кучи гнилых яблок найти одно, не самое гнилое – вот задача.

– Задача достойная, согласен. И все же?

– Конечно, следовало бы попытаться его уговорить… однако, насколько я знаю характер наследника…

– В том‑то все и дело. Мне не хотелось бы показаться высокопарным, но речь идет, увы, о судьбе отечества…

– Кто еще будет посвящен в наш заговор?

– Никто. Я и Петр Сергеевич будем сопровождать мнимого наследника, а вы, Кирилл Асгатович, будете развлекать подлинного.

– Хорошее поручение вы мне придумали… А что мы будем делать со свитой? Тоже под замок?

Адмирал вдруг стал пунцовым. Забелин закашлялся.

– План очень правильный, – сказал Кирилл Асгатович, – но невыполнимый, вот в чем беда. Попытаемся уговорить наследника, убедить… Надо придумать хороший предлог, чтобы он согласился на подмену. Я пока такого предлога не вижу…

– Предлог может быть один, – сказал Виггелан. – Мы не намерены идти ни на какие уступки, поэтому несколько офицеров сознательно жертвуют собой, отдают себя в заложники – чтобы по выходе банды за пределы города можно было окружить и уничтожить ее. Всю.

Повисло молчание.

Старший сын адмирала, Арнольд, погиб в последнем бою, заманивая «Бурю» в огненный мешок. Днем раньше погиб его зять…

– Разумно, – сказал Забелин. – И все‑таки оставим это пока на крайний случай. Может быть, сумеем решить дело без подвигов.

– Я согласен, – кивнул головой Кирилл Асгатович. – Лучше, если удастся обойтись малой кровью.

– Как там ваш… ну, кого вы искали? – устало спросил адмирал. – Не нашли?

– Как в омут, – вздохнул Кирилл Асгатович. – А от него мог бы быть толк.

Оказалось, что он разучился тихо красться. Тело промахивалось на доли дюйма, но этого хватало, чтобы производить шум. Слава Богу, тут никто не нес настоящую караульную службу: патрули ходили по пять, разговаривали между собой и хохотали, а часовые стояли на виду и в местах предугадываемых. Проще всего, конечно, было двигаться по пыльному миру, изредка выныривая – но он решил пройти по настоящим улицам, чтобы вдохнуть как следует здешний воздух.

Время от времени то справа, то за спиной хлопало, раздавалось резкое шипение – и все озарялось известково‑белым светом. Потом – начинали ползти и удлиняться тени…

Если признаться честно – он сбежал. Под благовидным предлогом. Оставаться в башне становилось для него невыносимо.

Вроде бы ничего не происходило – но внутреннее напряжение было колоссальное, и даже забывающийся поминутно сном полковник там, во сне, бросался кого‑то ловить и вязать…

Как трудно с женщинами – даже с лучшими из них. Как вообще трудно с людьми…

Он подошел к домику, где из‑за шторы пробивался слабый свет, и постучал в окно. И буквально почувствовал, как там, внутри домика, у кого‑то замерло сердце.

И тем не менее: штора отодвинулась, и появился мягко обрисованная светом тоненькой свечки половина лица.

– Кто вы? – негромко.

– Я шпион, – негромко же ответил Глеб.