— В конце концов ты обязан… — начал растерянный Попович, но жеребец его прервал: — Чего я обязан? Это ты обязан обо мне заботиться. А ты вместо этого готов мною рискнуть, чтобы самому в живых остаться. Правильно ворон тебе говорил: а ты коня спросил? Конь ему, видите ли, не дорог! Ну, спасибо! Сколько раз я тебя из битв живым выносил, сколько раз тебя выручал, сколько врагов вот этими копытами залягал. Хватит!

Жеребец дернул крупом, сбрасывая с себя вьюки и распущенное на ночь седло. Попович изумленно наблюдал за жеребцом.

— Прощай! — жеребец мотнул мордой, взмахнул хвостом и направился к выходу.

— Куда же ты? — растерянно крикнул вдогонку Попович.

Конь глянул на богатыря, изогнув красивую гибкую шею.

— Прощай, Алеша. Есть тут одна долинка. Голубая вода, изумрудная трава, желтый песок и целое стадо молодых кобылиц. Я, может, всю жизнь об этом мечтал!

Дробный стук копыт затих вдали. Пророчество, начертанное на камне, сбылось самым неожиданным образом. Попович загасил костер, связал воедино дорожные сумы и седло, взвалил скарб на плечи и двинулся по потемневшему снегу туда, где ослепительной полоской скалил зубы далекий перевал.

9. ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ

Змея-Горыныча он увидел издалека. За валунами горбилась перепончатыми зелеными крыльями массивная туша. Слышались взревывания и в небе поднималась сизая гарь.

Добрыня привязал коня к дереву и начал медленно подходить к чудовищу. Обращению с ними Добрыня научился еще под Киевом. До чего же коварные были твари! Для них главное было — добраться до встречного смертного боя с богатырем, а там хоть все три головы теряй! И ведь не в богатыря метят, в первую очередь коня сожрать норовят!

Выглянув из-за валуна, Добрыня увидел, что со Змеем-Горынычем не все в порядке.

Змей страдал. Он приподнял припухшие веки всех трех голов и мутно глянул на богатыря. Две головы бессильно упали на зеленые когтистые лапы, а средняя голова оборотилась к Добрыне.

На поддерживающей ее шипастой шее задергался кадык и Горыныч хрипло спросил:

— Биться хочешь? Погодил бы с битвой. Пивка бы сейчас для поправления здоровья…

Добрыня усмехнулся, вложил меч в ножны, подошел ближе.

Горыныч страдальчески смотрел на богатыря уже в три пары глаз.

— Уважь старика! Молиться за тебя стану!

— Где ж ты так? — сочувственно спросил Добрыня.

— Сосед треклятый, — горестно пояснила средняя голова. — У меня тут в соседях Зеленый Змий объявился. Приполз, гадениш, давай, говорит, знакомиться…

— Отравитель! — убежденно сказала правая голова.

— Сама виновата. — язвительно отозвалась левая. — Брагу вчера с кувшинами глотала, а сегодня виновных ищешь?

— Ох, замолчите! — Змей обнял среднюю голову перепончатыми крыльями. — Обе хороши!

— Добрынюшка! — обратилась средняя голова к богатырю. — Пособил бы лечению! Я уж тебе отслужу!

Добрыня сноровисто раскинул скатерть-самобранку, издавна служившую главной походной принадлежностью каждого витязя. Змей-Горыныч любовно осмотрел скатерть, пройдясь над нею всеми тремя головами.

— Закусь убери! — слабо сказала средняя голова. — С души воротит!

Когтистая лапа схватила кувшинчик с вином и средняя голова осушила кувшинчик в два длинных глотка.

Крайние головы завистливо вздохнули.

— Мучаемся все, — нервно сказала правая голова.