Средняя голова опорожнила второй кувшин и увлажнившимися повеселевшими глазами глянула на богатыря.

— Ну, брат ты мой, — сказала голова прочувствованно. — Уважил! Выручил!

Крайние головы переглянулись.

Зеленые лапы схватили по кувшинчику, чокнулись ими, и каждая голова с жадностью припала к своему кувшинчику. Левая голова блаженно зажмурилась: в кувшине оказалась сладкая пенистая брага.

Правая голова сморщилась и долго сплевывала, выдыхая облака черной гари: в ее кувшине оказался чистый уксус.

— Не везет! — горько сказала правая голова.

— Помолчи! — осадила ее средняя и опять повернулась к богатырю. — Ты рассказывай, Добрынюшка, рассказывай. Зачем пожаловал, чего судьбу испытываешь?

— А чего мне ее испытывать? — удивился простодушный Добрыня.

— Меч на боку, кистень в руке, стрелы в колчане, голова на плечах.

— Была бы на плечах! — саркастически молвила обиженная правая голова. — Кабы не похмелье, ты бы живым не ушел! Помню я, кто моего брата со змеенышами в прошлом году потоптал.

— Слушай, — сказал Добрыня средней голове, — Ты извини, но мне кажется, что эта голова тебе совсем ни к чему. Лишняя она. Для нормальной жизни и двух голов достаточно.

— Что ты! — средняя голова испуганно закачалась. — Привыкли мы к ней за триста лет! Ты, Добрыня, на ее глупости не обращай внимания. Знаю я, что брат сам виноват был. Да сам знаешь: брат за брата не ответчик. Тут за родную голову боишься. Болтает невесть чего!

— Залебезила! — хмуро и упрямо сказала правая голова. — Как в бой с богатырями кидаться, так мне первой. А разговоры разговаривать, так глупа, значит, необучена. Тебя саму-то спасает, что из трех путников, что столетие назад съели, тебе ученый философ попался, а нам — крестьяне простые!

— Да помолчи ты! — обозлилась средняя голова. — Не то я уши тебе покусаю! Лучше молчаливой на шее торчать, чем говорливой в траве валяться!

Добрыня с интересом наблюдал за перепалкой голов, уже скалящихся друг на друга. Перепалка разгоралась и богатырь понял, что эта ссора может затянуться.

Он вспомнил, как подобная ссора голов Киевского Змея сорвала заключенное было перемирие. Все шло хорошо и Добрыня достал из сумы припасенный заранее договор. Змей сидел у скатерти-самобранки слегка осоловевший и всеми тремя головами выбирал кусочек полакомей. Иногда он вожделенно поглядывал на богатырского коня, но огромный и тяжелый кистень Добрыни смущал чудище, змей печально вздыхал и снова шарил голодными глазами по скатерти.

— Договорились? — спросил богатырь. — Подписываешь наше соглашение?

— Договорились, — согласилась левая голова. — Я на Русь отныне не ходок. Хватит мне и своих краев. Я думаю, Добрыня, что мы с тобой без борозды обойдемся?

— Вы лично как хотите, — внезапно заявила правая голова, а я такой договор подписывать не буду!

— Почему? — в один голос взревели изумленные товарки.

— А меня такой договор унижает. Что мне теперь и прогуляться по Руси нельзя? Я попутешествовать люблю, а меня за прогулку невинную под меч богатырский?

Разгорелась свара. Хорошо, что Добрыня не упустил момент, когда обозленная правая голова скусила благоразумную левую и одуревший от боли Змей кинулся в драку. Пришлось тогда Добрыне поработать мечом! В нынешней же мирной ситуации упускать инициативу богатырю не хотелось.

— Хватит вам, — сказал он и головы, прекратив перепалку уставились на богатыря.