— Отстань от нее! — сказал Катран, и вдруг в его черных колющих глазах сверкнула какая-то догадка. — Хлопцы, давайте прихватим их… Покажем настоящих героев Скалистого!

Мальчишки засмеялись.

— Ну вот еще, — мрачно осклабился Илька. — А у мамочки они отпросились?

— Беру их под свою ответственность, — заявил Катран.

Одик с тревогой посмотрел на Олю. И что она так рвется за ними? Глупышка, еще ведь неизвестно, что они задумали.

— Идемте, — сказал Катран, — не пожалеете! Век проживете, а такого не увидите! Я, Жорка, беру вас с собой, а Жорка слов на ветер не бросает.

— Ну и хвастун, ну и трепло! — сказал Миша.

— А вы кто — Жора или Катран? — осторожно спросила Оля, идя следом за ними.

— Зови, как нравится, — разрешил мальчишка.

— Мне больше нравится Катран, — сказала Оля. — Только что это такое?

— Акула! Понятно? — ответил Илька. — Ты идешь с черноморской акулой… Откроет зубастую пасть — ам! — и сожрала… Уматывай лучше домой с этим толстяком.

Одика передернуло всего, так обидно и зло говорил Илька.

— Но-но! — пригрозил ему Катран. — Боишься опозориться при даме и лишних свидетелях? Идемте, вы увидите грандиозный позор этого человека!

Катран ловко катил перед собой камеру: толкал ее, и она двигалась сама по себе, потом догонял и снова с силой толкал.

— А вы далеко идете? — снова открыл рот Одик.

— Да нет, рядом. — Катран выкинул руку. — На Дельфина. Видишь? Не дрейфь…

Впереди, километрах в двух от них, в море врезался темно-бурый мыс. Сверху он был покрыт зеленью — не то лес, не то кустарник, а снизу был обрывист и гол. И не надо было спрашивать, почему он так называется: кончик его был точь-в-точь как дельфиний клюв, а сама гора удивительно напоминала игравшего в волнах дельфина, изогнутого в прыжке.

Ребята тем временем сильно обогнали Одика. «Надо отстать, — решил он, — нечего нам тащиться за ними…» Но впереди, рядом с Катраном, проворно бежала Оля, и Одик ринулся вдогонку.

Вокруг уже было много загоравших, и приходилось все время обходить их. Впрочем, Катран то и дело дурачился, перепрыгивал через их ноги и спины, и при этом не переставал катить камеру.

Одик иногда отставал от них, чтобы люди не подумали, что он из их компании.

Внезапно шедший впереди Миша остановился, обернулся к ребятам и тихо сказал:

— Вон Федор Михайлович… Чтобы ни слова ему об этом!

— Понятно, — подтвердил за всех Катран.

Миша двинулся вперед, прошел метров сорок — Одик зорко следил за ним — и присел возле одного пляжника Странно, то все торопился, подгонял, а то расселся.

Катран тоже остановил камеру, пригладил непросохшие черные волосы и как-то весь приосанился. Потом опустился на камеру и уставился на этого человека.

Он был в старомодных плавках с тесемкой на боку и чем-то поразительно напомнил Одику отца: лысоват, лобаст, не худ. И даже ямочка на подбородке! Как-то странно и тревожно было смотреть на него… Может, он родной брат отца? Но Одик знал, что братьев у отца нет, есть две сестры.

Этот человек был только постарше отца — с седыми висками и очень сильным телом.

— Что так рано поднялись? — спросил он. — Поесть хоть успели?

— Мы-то с Мишей и Толяном — да, — сказал Катран, — а за Ваську не ручаюсь: он у нас произошел не от обезьяны.