Потом в крышку моего гроба постучали. Открыл, взглянул. Надо мной склонялась довольная, я бы даже сказал, торжественная мордень Вадима.

— Вылазь, — приказал он. — Есть повод…

Вылез.

— Случилось что-нибудь?

— Случилось…

Я последовал за ним. Вскоре из шевелящихся бликов восстала навстречу смутная ледяная гора. И два белёсых силуэта… Два?

— Кто второй? Лёха?

— Угу…

Слава богу! Надо полагать, Обмылок разрешил устроить проводы. Значит, успею и помириться, и кое о чём выспросить…

Мы подошли к футляру вплотную. Лера сияла, а Лёха, похоже, был малость смущён. Я пригляделся и вдруг увидел, что череп бунтаря, равно как и челюсть, и всё остальное, гладок и стерильно чист.

Глава 12

ПРЕДВЕСТИЯ

— Нет, ты скажи, чем тебя Обмылок охмурил! — не унимался Вадим. — Зарплату прибавил?

Лёха поморщился.

— О деньгах мы вообще не говорили…

— А чем тогда?

— Н-ну… выяснились новые обстоятельства…

— Какие?

— Так тебе и скажи…

Алексей был, как всегда, загадочен, но теперь загадочность эта внушала нам надежду, придавала сил.

— Неужели нет никакой свалки? — предположил я.

Раскаявшийся бунтарь надолго задержал на мне взгляд и вроде бы заколебался.

— Есть, — вымолвил он наконец. — Но это совсем не то, что мы думали…

— А что? — изнемогая от любопытства, спросила Валерия. — Что, Лёшенька?..

Лёшенька ухмыльнулся.

— Не скажу, — объявил он. — А то жить неинтересно станет.

— Ну Лё-оша-а…

Возможно, Алексей блефовал. Опять-таки, как всегда. Однако факт оставался фактом: наладчик явно выдал ему по секрету нечто такое, что непреклонный Лёха пошёл на попятную.

— Знаешь, как это называется? — выпалила Валерия. — Гордыня паче чаяния!

— Ты хотела сказать, смирение паче гордыни?..

— Какая разница?!

Вытрясти нам из него в тот раз так ничего и не удалось. Лера надулась — не могла уразуметь, как это вообще возможно: узнать что-либо и ни с кем не поделиться? Она-то сама давно бы уже выложила втрое больше, чем разведала. Вадим отнёсся к Лёхиной неуступчивости куда уважительней: приказ есть приказ. Потому как порядок должен быть.

Что до меня, то я решил выждать и при случае потолковать наедине. Долго ждать не пришлось. Лёха подошёл ко мне сам.

— Я в тот раз на тебя наехал… — хмуро напомнил он. — Извини. Нервный дёрг, сам понимаешь…

Каждый раз, когда передо мной за что-либо извиняются (как видите, бывает и такое), мне почему-то становится стыдно. Такой уж дурацкий характер.

— Да это я скорее наехал… — пробормотал я, пряча глаза.

Однако Лёхе было не до сантиментов.

— Короче, всё, что я тебе тогда говорил, забудь, — велел он. — Всё не так. Всё гораздо хуже.

От таких слов неловкость моя вмиг прошла, и я уставился на него с недоверием. Удивительно. Всё гораздо хуже, и тем не менее бодр Алексей, собран, никакой расслабухи, никакого уныния. Хотя, возможно, он из тех людей, для которых любая определённость лучше самых радужных надежд и фантазий.

— Перетёрли? — спросил я, понизив голос.

— С наладчиком? — уточнил Лёха. — Перетёрли… Кое-что перетёрли… — Медленно усмехнулся.