Судя по кислому выражению стоеростинского лица, восклицание Сергея Арсентьевича никого ни в чём не убедило.

Умб!..

— Ты знаешь, по-моему, им понравилось… — сказал Костик. — До вечера не уймутся…

И оказался не прав. На третью попытку пацанва не отважилась — торопливо подалась через заливной луг к Пузырькам. Как бы они, чего доброго, взрослых не привели…

— Всю сиесту поломали… — С недовольным видом Стоеростин улёгся на плед, пощупал бугристое твёрдое ложе. — Не понял!.. — в крайнем раздражении вопросил он окрестное пространство. — Так и будем теперь без подстилки?

И на глазах Мурыгина медленно всплыл над землёй.

Глава 7

Вдалеке трижды прозвучал нетерпеливый автомобильный гудок. Упругий воздух под Сергеем Арсентьевичем дрогнул. Это лежавший рядом Стоеростин привстал поглядеть, а тот, на ком они покоились, наверное, уловил движение и шевельнулся.

— Кого ещё там принесло? — спросил Мурыгин, не размыкая просвеченных солнцем век. — Никакого покоя от них…

— Прибыл кто-то, — сообщил Костик. — Лежи-лежи… Я так думаю, что ничего интересного нам не покажут. Въезжать боится — за овражком тормознул… Из ваших, видать, из шуганутых уже…

Вновь прозвучал троекратный вопль сигнала.

— Черти его надирают! — сказал в сердцах Мурыгин и сел.

Глаза навелись на резкость не сразу, округа плыла цветными бликами. Наконец смутное оливковое пятно за овражком собралось в хорошо знакомый «шевроле», возле распахнутой передней дверцы которого обозначилась женская фигурка. Опять-таки знакомая до слёз.

— Боюсь, по мою душу… — Сергей Арсентьевич нахмурился, взял из воздуха итальянские ботинки на меху, принялся обуваться. — Ну вот какого ей рожна ещё надо? Всё уже вроде забрала…

— Неужто Раиса Леонидовна? — ахнул Стоеростин.

Мурыгин неловко съёрзнул на грешную землю и, оставив вопрос без ответа, двинулся навстречу неизбежному.

— Понадобится помощь — кричи фальцетом… — сказал ему в спину Костик.

Раиса Леонидовна прекратила сигналить и теперь смиренно ждала приближения блудного мужа. Даже издали было заметно, что его очевидное нежелание прибавить шаг причиняет ей нестерпимую душевную боль.

— Привет, — осторожно промолвил он и остановился, немного не дойдя до «шевроле».

Она сняла очки, поглядела с упрёком.

— Ты о дочери подумал?

Умение наводить оторопь первым вопросом, наверное, было у Раисы Леонидовны врождённым. Подумал ли Мурыгин о дочери? В данный момент или вообще? Да нет, пожалуй, давно уже не думал. Когда тут думать, в такой круговерти и свистопляске? Мурочка третий год училась в Москве, время от времени присылая эсэмэски, в которых либо просила денег, либо сообщала, что вскоре выйдет замуж. Имя избранника каждый раз прилагалось новое.

— У неё что-нибудь случилось?

Раиса Леонидовна не поверила услышанному. Цинизм бывшего супруга (знать бы ещё, в чём он заключался!) просто потряс её.

— И ты спрашиваешь, что у неё случилось?! Беда случилась! У неё свадьба вот-вот!..

— У неё она всегда вот-вот…

— Нет! На это раз — точно! Я дачу продать собиралась…

— Не представляю, как ты это теперь сможешь сделать…

В изнеможении Раиса оперлась на открытую дверцу. Кто не в курсе, решил бы, что сейчас в обморок упадёт.

— Почему ты здесь? — через силу спросила она.