– Потому что такого нет, – сказал Джек.

    – А ты вообще кто такой? – взвился Фил. – Ты кто такой, чтобы мне, своему создателю, прекословить? Чтобы мне, своему творцу, грубить? Чтобы меня, своего демиурга, поправлять? Ты меня не уважаешь, да? Вы все меня не уважаете! Но вы еще не знаете меня с плохой стороны! Вы еще узнаете меня с плохой стороны, и мало вам не покажется! Я вам тут такое устрою, что вообще… Короче, отправляйте меня обратно, я вам больше ни слова не скажу.

    – Он пьян, – констатировал стрелок, наблюдая за усевшимся на землю творцом. – Даже если что и скажет, можно ли будет верить его словам?

    – Настали такие времена, что вообще никому верить нельзя, – сказал Горлогориус.

    Филу наскучило сидеть. Осознав, что никто не собирается отправлять его обратно на пляж прямо сейчас, он свернулся калачиком прямо на глазах у изумленной публики. Минуты две он бормотал обидные для присутствующих слова, а потом захрапел.

    – Зашибись, – сказал Гарри. – Вы ему доверяете? Знает ли он, о чем говорит?

    – Он говорил о серпе и молоте. Это очень похоже на правду, – сказал Горлогориус. – Так что, скорее всего, это и есть правда. Но пока он дрыхнет, мы все равно не можем узнать о седьмом ключе и нам нечем заняться.

    – Тогда я тоже спать пошел, – сказал Гарри.

    – Минуточку, молодой человек, – сказал Горлогориус. – Когда я говорю «мы», я имею в виду себя. Ты, Гарри, в понятие «мы» не входишь. Тебе есть чем заняться.

    – Например? – уточнил Гарри, предчувствуя худшее.

    – Ты можешь паковать вещи. С утра вы с Джеком отправляетесь на поиски ключа.

    – Которого? – спросил Джек.

    – Над этим мы еще подумаем, – пообещал Горлогориус. – Да, и помогите нам затащить этого типа в спальню. Негоже творцу на траве валяться. Еще простудится.

    – А разве его из пентаграммы выносить можно? – удивился Гарри.

    – Можно, – сказал Горлогориус. – Хотя, если хочешь, можешь на всякий случай вокруг всей своей башни пентаграмму начертать. И факелов понаставить.

    – Спасибо, обойдусь, – буркнул Гарри.

    Он взял Фила за правую руку, стрелок – за левую, и под чутким контролем Горлогориуса они потащили создателя в спальню.

    Мэнни тревожился.

    Нервозность у волшебников выражается по-разному. Некоторые творят бессмысленные заклинания, некоторые чисто машинально превращают окружающих в лягушек, типы вроде Горлогориуса поражают всех молниями, а Мэнни насвистывал.

    – Как-то все это неправильно, – сказал он, когда Горлогориус попросил его заткнуться.

    – Что именно?

    – Осталось три ключа и совсем мало времени. Правильнее всего было бы отправить в путь три команды – по одной на каждый ключ. А еще лучше – шесть – по две на каждый ключ. А еще лучше – девять…

    – Я тебя понял, – сказал Горлогориус. – Проблема в том, что о третьем ключе нам пока ничего не известно.

    – Все ты врешь, – сказал Мэнни.