Изменить размер шрифта - +
На другой стороне сцены заюрается свет. За письменным столом Суровцев. На столе у него звонит телефон. Он снимает трубку.

Суровцев. Да, Суровцев слушает.

Косарева. Это я, Алексей Авксентьевич.

Суровцев. Ну слушай, Нина… Где же ты? Полосу держим, а материала все нет. Давай скорей.

Косарева. Скорей, похоже, не выходит.

Суровцев. Ну знаешь, это черт-те что. Ты что – новичок? Там же все яснее ясного.

Косарева. В том-то все и дело, что не все.

Суровцев. Пока ты гуляешь там по заводу, я уж поговорил и с директором, и со следователем, и с горкомом – уж даже я теперь могу написать твои сто пятьдесят строк.

Косарева. Это идея.

Суровцев. Ладно, ты давай не шути, сейчас не до шуток. В городе слухи пошли. Ты на заводе? Я за тобой машину пришлю.

Косарева. Все не так просто.

Суровцев. Слушай, ты это брось. Я тебя не заставлял, ты сама взялась. А теперь что – на попятный? Не выйдет, дорогая.

Косарева. Но…

Суровцев. Никаких «но». Не дури давай. Мне не очерк проблемный нужен, а статья про Крылова. Ясно? И давай не зарывайся. Все. Жду с материалом. (Вешает в сердцах трубку.)

Свет гаснет.

Косарева. Но… (Кладет трубку. Смотрит на Соминского, потом на часы. Медленно выходит.)

 

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

На левой половине сцены – палата больницы. На кровати Тихомиров. Голова его забинтована. Справа дверь в другую комнату. Некоторое время на сцене никого больше нет, слышны голоса в коридоре. Потом входят Косарева и врач. Врач подходит к Тихомирову, щупает пульс.

Врач. Как дела? Легче после укола? Ну что ж, пульс уже неплохой. К вам товарищ из газеты. Побеседовать хочет. Сможете?

Тихомиров (говорит с заметным трудом). Некролог составлять?

Врач. Ну, тогда ничего. Если восстановились функции юмора, дела уже лучше. Так как – хотите поговорить? Или отложим?

Тихомиров. Так на похоронах разве поговоришь. Неудобно.

Врач. Ну ладно, только недолго. (Косаревой, отводя ее в сторону.) И никаких волнений. Он шутит, но ситуация нешуточная. Не задавайте вопросов, которые могли бы взволновать его. Ему эмоциональные встряски сейчас ни к чему.

Косарева. Я понимаю, но… Меня ведь интересует, как все случилось. А вдруг это его взволнует?

Врач. Ну, это уж дело вашего умения. Но, кстати, должна вас огорчить – момент самого взрыва он не помнит, у него частичная потеря памяти. Он помнит только то, что было до. Так что… Ну ладно, я буду у Крылова. (Зовет сестру.) Катя, помоги мне. (Уходит.)

Косарева (садится на стул около постели). Здравствуйте, Леша.

Тихомиров. Из какой?

Косарева. Из вечерки. Хотим успеть в сегодняшний номер.

Тихомиров. Переполох?

Косарева. Есть немного. Знаете, когда город не очень большой, а завод очень большой, многие семьи так или иначе с ним связаны.

Тихомиров. Успокойте. Жертв не было. Почти.

Косарева. Вы извините, я понимаю, вам сейчас не до этого, но не помните ли вы, из-за чего все произошло?

Тихомиров. Не помню. Помню – спать хотел. А потом… потом не помню.

Косарева. Понимаю. А скажите, Леша, Золотухин разрешил вам остаться?

Тихомиров усмехается, но ничего не отвечает.

Вы помните ваш разговор с ним?

Тихомиров. К сожалению.

Косарева. Я беседовала уже со Степановым и Золотухиным, поэтому в общих чертах представляю себе тот разговор. Но мне хотелось бы уточнить некоторые детали. Я понимаю, вам тяжело говорить, поэтому давайте сделаем так. Я буду спрашивать, а вы только говорите – так или не так. Хорошо?

Тихомиров. Черное, белое не берите, «да» и «нет» не говорите?

Косарева. Меня, собственно, интересует тот момент, когда к вам со Степановым подошел Золотухин.

Быстрый переход