— А ну да… и что тебе не нравиться?

— Мне не нравиться, что немцы стоят спокойно, ладно выход из порта мы им блокировали, большие корабли не выйдут, а мелкие проскальзывают. Те же эсминцы да небольшие транспорты, но почему мы их не бомбим? Вон полгода назад мы работали как корректировщики. Четыре транспорта и две боевых корабля на дно отправили, да сколько еще припортовых построек разрушили, пока немцы не перевели свои корабли в этот Тронхейм. Так бомбардировка сразу прекратилась, хотя у нас вон два полка стоят без работы. Один бомбардировочный другой торпедоносцы.

Я уже получил от каплейя сводку с фронтов, поэтому причина странного бездействия мне была понятна, вернее мое предположение было ближе к истине.

— Андрей, скажи, где наши войска сейчас?

— На подступах к Берлину, — удивленно ответил тот, и с явным удовольствием повторил. — Канарис уже пытался договориться о прекращении войны, союзники ведут переговоры. А мы продолжаем двигаться к Берлину… Я же уже говорил.

— А теперь представь себе, что когда наши через пару месяцев возьмут Берлин и Германия капитулирует, как поведут себя командование германской эскадры в Норвегии? Кажется у них там два линкора?

— Они могут капитулировать и сдаться без боя, — Скворцов задумчиво покатал мои слова на языке. — А мы получим больше десяти боевых кораблей не сильно поврежденными. И уйти они не могут, наши мины на выходе этого не дадут… А что, вполне может быть.

Сидевший радом Макаров внимательно слушал нас.

— Так это что получается, конец войны?

— Союзникам этого не надо, мы слишком сильны, будут подталкивать другие страны к войне с нами или сами нападут. Та же Америка вполне может… Жарко, пойду искупаюсь.

Встав, я отряхнулся от песка, надо было лечь на трофейный ковер с испанского брига, как это сделал каплей и направился к воде.

Сделав несколько кругов вокруг сторожевика, отдающего запахом свежей краски, приведение во внешний порядок на нем закончилось, поэтому частично артиллеристы, которые с Краковским осваивали орудийную башню и зенитку, были отпущены на берег, да и сам лейтенант подтянул от берега лодку и перебрался на берег.

По лесенке забравшись на катер, я подошел к радисту, тот сидел на пороге радиорубки в наушниках:

— Есть что?

— Минут пять назад Василевский дошел до поста и уточнял у Рыжова, где обнаруженные им неизвестные. Больше пока ничего не было, товарищ генерал-майор.

— Если что кричи.

— Хорошо, товарищ генерал-майор.

Вернувшись, я передал новости о Василевском и, озабоченно поглядев на штабель ящиков, спросил:

— Когда золото будем прятать?

О моих приключениях всем офицерам было известно, в отредактированной версии, конечно, поэтому они были в курсе о золоте. Общим собранием офицеров было решено драгоценности с собой не брать, а спрятать их на острове, так как катер был прогружен. Мне повезло что я с таким грузом да еще взяв на борт подводников смог вернуться обратно. Нас могли просто захлестнуть волны.

— Да, нужно будет этим заняться. Трофеи ваши с испанца мы тоже спрячем среди трофеев.

— Не все, мне для подарков нужно будет часть оружия и брони. Хочу подарить товарищу Сталину нагрудник, шлем и ружье с двумя пистолетами.

— А саблю? — спросил Макаров. Сам он был из казаков, поэтому, когда осматривал холодное оружие только восхищенно ахал, причем так, что я был вынужден подарить ему одну саблю. Правда я это сделал не без удовольствия. Скворцов обошелся морским кортиком в красивых ножнах на серебряных креплениях.

— Ну да. И саблю тоже.

— Вечером найдем хорошее место, а завтра вырыв яму, все спрячем и замаскируем.