Осипович продолжает:

«Я получил приказ вынудить его приземлиться. Я занял позицию позади самолета и стал делать предупредитель­ные выстрелы. Именно в этот момент он начал замедлять скорость... В эфире творилась неописуемая сумятица, и я не мог разобрать ни слова. Я помню, что вслед за мной шел МиГ-23, который не мог лететь достаточно быстро, по­тому что он все еще нес подвесные топливные баки. Пи­лот не переставал кричать: «Я вижу воздушный бой! Воз­душный бой!» Я не имел никакого понятия, о каком воздуш­ном бое он говорит».

Лента Киркпатрик связывает внезапную гибель само­лета с моментом времени, когда истребитель 163 доложил, что нарушитель находится в 25 км впереди него. В это время Осипович еще не делал предупредительных выстрелов и не выпускал ракет. Ясно, что, если бы в этот момент был воз­душный бой, ни Осипович, ни 163-й (пилот Литвинов) не принимали в нем участие. Те слова, которые услышал Оси­пович, не появляются ни в японских записях переговоров, ни на ленте Киркпатрик.

Если мы изучим ленту Киркпатрик, то увидим, что в то время, как Осипович слышал неразбериху по радио (06.24 сахалинского времени), на пленке почти ничего нет, интен­сивность переговоров составляет примерно четыре вызо­ва в минуту. Что произошло с другими сообщениями, ко­торые были частью этой поразительной суматохи? Были ли они вырезаны из пленки? Если Осипович мог слышать их, то почему мы не можем? Спектрографический анализ на пленке Киркпатрик, произведенный в университете штата Вашингтон, показывает линии склейки и другие доказатель­ства удаления записей. Посол Киркпатрик сказала в ООН, что запись была сделана магнитофоном, который активи­зируется речью, и никаких подчисток не проводилось. Оси­пович сказал, что той ночью в воздухе было много других самолетов: ведомый Осиповича, самолет со Смирных и два АВАКСа из Ванино, если назвать только некоторые из них. Сахалин имеет важное стратегическое положение поблизо­сти от 20 военных авиабаз. Существует шанс, что, по край­ней мере, один АВАКС находился на одном из островных аэродромов. Тот факт, что АВАКСы «Танкер» и «Сухогруз»

были посланы с материка на помощь, дает некоторое пред­ставление о масштабе вторжения. Осипович продолжает:

«Я просигнализировал огнями, но вместо того, чтобы подчиниться и приготовиться к посадке, другой самолет по­пытался стряхнуть меня с хвоста, сбросив скорость. Этот самолет замедлил скорость до 350 км в час (217 миль в час). Мой самолет не мог лететь со скоростью меньше 400 км в час (248 миль в час) без срыва воздушного потока, что оз­начает, что я должен был догнать его снова. Мы были не­подалеку от границы, и для того чтобы остановить его, я должен был зайти ему в хвост снова, что дало бы ему вре­мя уйти. Я оказался прямо над нарушителем.

Я резко спикировал и повернул вправо, в результате чего оказался в 5 км сзади и в 2000 метрах ниже нарушителя. Я включил форсаж и потянул ручку управления немного на себя, до тех пор пока мой радарный прицел не захватил цель. Когда я оказался рядом с другим самолетом, у меня появился хороший шанс его рассмотреть. Он выглядел больше по раз­мерам, чем Ил-76, но силуэт напоминал мне Ту-16».

Ту-16 — это советский бомбардировщик с длинным, тонким фюзеляжем, напоминающим карандаш.