Но гулять по грязной платформе желания у нее не возникло. Рысева выключила фонарь. Холод, о котором она на какое-то время забыла, начал докучать с новой силой. Зубы стучали сильнее и сильнее.

Она тронула Молотова раз, другой. Тот не реагировал.

— Дядь Борь, а, дядь Борь, — взмолилась девушка, печально шмыгая носом. — Пойдем уже! Тут холодно, сыро, противно. Мы должны дойти. Дойти до этой... Как ее? Новой деревни. Борис Андреевич, пожалуйста, пойдем!

И тут случилось то, чего Лена никак не могла ожидать. Бадархан встал, подошел к товарищу и, не говоря ни слова, отвесил Борису мощный подзатыльник. Сработало. Молот вскочил на ноги, потирая шею.

— Буд, ты чё?! — пробормотал сталкер. Он ошалело оглядывался по сторонам, переводил взгляд с девушки на азиата.

— Это не я. Это демоны Крестовского, — парировал бурят с ехидной усмешкой. — Зато ты очнулся. Опять, что ли, парк мерещится?

— Он самый, — тяжко вздохнул Борис, подбирая с пола упавший АКМ. — Будь неладен. И зачем мы туда полезли?..

Будда лишь пожал плечами. Лена поняла: сталкеры вели речь о совместном рейде на поверхность, во время которого они столкнулись с чем-то ужасным. Но вопросы задавать не решилась.

Затянувшийся привал закончился. Беглецы тронулись в путь. Пятнадцать минут спустя они взобрались на темный, заваленный мусором перрон Старой деревни.

Станция буддистов оказалась такой же пустой и заброшенной, как Чкаловская или Крестовский остров. Ни единого человека. Ни палаток, ни фанерных хибар. Ничего. Никого.

Сталкеры начали волноваться еще на середине пути. Они то и дело останавливались, прислушивались, вглядывались во тьму.

— Почему свет не горит? Почему ни звука не слышно? — повторял Борис снова и снова. Будда только пожимал плечами. Он покинул общину буддистов много лет назад и все это время ничего не слышал о родной станции.

Попав на станцию, беглецы убедились окончательно: далекий путь через все метро оказался напрасной тратой сил. Буддисты покинули свой дом, или погибли в бою с неизвестным врагом, или вымерли от болезни. Некому было приютить измученных путников. Лучи двух фонарей напрасно шарили вокруг — везде видны были лишь брошенные вещи, покрытые слоем пыли.

В полном изнеможении Молотов рухнул на колени посреди станции, уронив автомат. Сильные руки сталкера повисли, точно плети. Голова поникла.

— Жопа, — прошептал он чуть слышно. Крупная слеза выкатилась из глаза Молота, соскользнула по щеке и приземлилась на пыльную гранитную плиту.

Бадархан скрылся в темноте. Его шаги раздавались то тут, то там. Луч света мелькал среди изящных светильников, выстроившихся в ряд по центру станции. Потом раздался удивленный возглас, какая-то возня, топот уже не двух, а четырех ног. Опять странный шорох и неразборчивые выкрики. Наконец, Будда появился перед друзьями, волоча за руку мальчишку лет пятнадцати, замотанного в грязную, рваную оранжевую накидку.

— Вот, прятался в железном баке! — доложил бурят, выталкивая вперед местного жителя.

Мальчик испуганно озирался по сторонам. Судя по всему, есть и мыться ему не доводилось давно. На лысой макушке красовалось огромное пятно. Щеки паренька ввалились. Руки и ноги дрожали.

— Помнишь его, Буд? — обратился сталкер к товарищу.

— Смеешься? Когда я уходил отсюда, этому пацану исполнилось лет восемь. А они в этом возрасте все на одно лицо.

Борис кивнул, признавая правоту слов Будды, и приступил к допросу чудом уцелевшего буддиста.

— Кто ты? Где остальные? — спрашивал сталкер. Мальчик сначала молчал. Потом вдруг громко вскрикнул, точно его ужалили, и затараторил:

— Ясная Поляна. Лев Толстой. Лев Толстой — Будда. Ясная Поляна.

— Кто ты? Где все? — Молотов терпеливо задавал одни и те же вопросы.