Две соседние койки, принадлежащие грузчикам, пустовали.

— Мать честная, — выдохнул милиционер и мелко перекрестился. — Да он же мертв.

— Да нет, живой, — отозвался сталкер, продолжавший осмотр коммерсанта из Большого метро. — Пульс прощупывается. Дышит. Надо медиков сюда, быстро. И народ разгоните.

Сержант выбежал за дверь. К счастью, к гостинице уже пробилась подмога: еще пять солдат и два милиционера. Совместными усилиями они кое-как разогнали людей и расчистили проход для бригады санитаров.

Краснобая унесли. Но до самого утра и весь следующий день в Оккервиле только и разговоров было, что о ночном происшествии. Все терялись в догадках, что могло случиться с торговцем из метро. Новость быстро передали на обе соседние станции, так что как только Соня Бойцова проснулась, Лена и Дима наперебой принялись рассказывать ей о странной и страшной истории, случившейся с ее приятелем.

— Да не болтай ты, — шикнула Лена на Самохвалова, когда тот сказал, что Антона нашли окровавленного с ног до головы, — я с Денисом говорила по телефону. У него только лицо было разбито.

— А слуги его всю ночь брагу пили, вот и не видели ничего, — добавил Дима. И снова получил от Лены подзатыльник.

— Ты откуда вообще это взял? Что за бред?! У нас брагу наливают в общие кружки и сразу требуют сдать в мойку. Все проще — они к девушкам знакомым ходили. Там и заночевали.

— Пусть так. А я вот еще что слышал: он выглядел так, будто что-то ужасное увидел! — не сдавался Дима.

— А вот это правда, — кивнула Лена, — только совершенно не понятно, что его так напугало... Охранники говорят, что ночью на Ладожскую никто не входил. И посторонних там нет, все свои. Загадка.

Соня внимательно слушала. Она была мрачна и подавлена.

«Кажется, я догадываюсь, что с ним случилось», — думала девушка.

Бойцова помчалась в госпиталь, но к больному ее не пустили.

— Нельзя беспокоить. Тяжелейшее нервное потрясение, — отрезала Екатерина Андреевна и захлопнула перед Соней дверь.

Бойцова ушла. Но уже полчаса спустя вместо нее в больницу пришла Лена. Ей удалось узнать мало нового. Прямых доказательств нападения на Антона кого-то постороннего не нашли. Разбить нос и лоб он вполне мог и сам, ударившись во время падения. Оставалось неясным лишь одно: что могло так напугать гостя.

— Я думаю, не было никого в комнате. Ему что-то приснилось, — заметила врач Соколова.

Лена, узнавшая от Сони об ужасах, преследовавших Краснобая, признала справедливость этого предположения. Соня постепенно успокоилась. Жизни Антона ничто не угрожало, это было важнее всего.

Милиция и солдаты, выполняя приказ полковника Бодрова, два дня пытались вычислить нарушителя, проникшего на станцию, опрашивали жителей, но делали это скорее формально: мало кто верил, что на «Ладогу» мог кто-то явиться, довести купца до истерики и так же незаметно испариться. Под горячую руку полковника попали Данила и Никита, едва не увеличившие население Альянса. Носильщиков посадили под домашний арест. Больше наказывать оказалось некого. Довольно быстро поиски загадочного нарушителя сошли на нет.

Два дня спустя Соня, наконец, попала в палату Краснобая. И, едва переступив через порог, застыла, как вкопанная.

Перед ней предстал человек, имеющий мало общего с тем Антоном, с которым она беседовала на скамейке каких-то три для назад. Тогда Краснобай напоминал взъерошенного, нахохлившегося воробья, нервно озиравшегося по сторонам, постоянно погруженного в невеселые мысли. Сейчас на кушетке, укрытый по грудь одеялом, лежал спокойный, умиротворенный молодой мужчина, встречающий всех входящих слабой, но доброй улыбкой. Ссадина на лбу еще не затянулась, давало о себе знать и страшное потрясение.