«Напоролись», — подумал Игорь и вспомнил разговор со стрелком. А пулемет над головой неистово грохотал, сыпались со звоном на пол большие гильзы. Машину нещадно трясло. Страха не было. Было неприятное ощущение собственного бессилия, порожденное его непричастностью к бою.

Внезапно прямо над его головой что-то рвануло, и Игорь увидел, как Зимин, согнувшись пополам, валится на пол кабины. Пулемет замолк, салон наполнило дымом. Чей-то голос крикнул:

— Держись. Садимся.

Потом он испытал чувство стремительного падения, раздался треск, и Игорь потерял сознание.

Очнулся он от боли. Раскрыл глаза и увидел лицо пилота, наклонившегося над ним.

— Где сумка? — спросил Муравьев.

— На тебе. Очнулся, слава богу. Встать можешь?

Игорь, опершись руками о росистую траву, поднялся. Ничего не болело, только немного шумела голова. Он огляделся. Метрах в двадцати горел самолет. Штурман перевязывал Зимина. Игорь увидел его закушенную губу и побелевшее от боли лицо, рядом на траве стоял прилаженный на станке пулемет.

— Что делать будем? — спросил он пилота.

— Когда «мессера» напали, штурман с Москвой связался. До линии фронта километров пятнадцать. Нам дали место, где ждать до темноты поисковую группу. Давай возьмем ребят и двинем потихоньку.

— Надо бы носилки соорудить.

— Нет времени. Понесем на спине. Двое несут, один отдыхает.

Внезапно вдалеке послышался лай собак.

— Быстрее, — крикнул штурман, — чего вы там телитесь!

— Отставить, — хрипло скомандовал Зимин. — Я старший по званию, поэтому приказываю я. Всем отойти. Муравьев, ко мне.

Игорь подошел к лежащему, опустился на колени.

— Слушай меня. С нами вы не уйдите от погони. Мы останемся...

— Нет, — Игорь покачал головой. — Мы вас не бросим.

— Бросите. Еще как бросите. Потому что дело не в нас. Дело вот в этом пакете. — Зимин, сморщившись от боли, достал из внутреннего кармана куртки сверток. — Ты доставишь его вместо меня. Помни, от этого зависит не одна моя или твоя жизнь. От этого зависит жизнь сотен, тысяч людей. И ты доставишь его. — Он устало откинулся на траву, помолчал.

— Запомни, как только перейдешь к нашим, свяжись с комиссаром госбезопасности Новиковым. Запомнил? Повтори.

— Новиковым.

— Расскажешь ему все, отдашь пакет и передашь, что Март ждет пианиста каждую нечетную пятницу. Повтори.

— Март ждет пианиста каждую нечетную пятницу.

— Правильно. А теперь положите нас со стрелком к пулемету, мы им покажем цирк на конной тяге. Постой. Пистолет один оставь... К которому у тебя патронов больше?

Игорь отстегнул кобуру с ТТ, вынул из сумки пять запасных обойм.

А собаки уже где-то совсем рядом. И голоса их звонко неслись над утренним лесом.

— Уходите, — крикнул Зимин. — Слышите? Уходите?

Когда они отбежали примерно с километр, за спиной басовито заработал ШКАС. Ему ответили глухие автоматные очереди. Но голос крупнокалиберного пулемета заглушал их. Игорь остановился, лапнул рукой кобуру.

— Вперед! — крикнул, задыхаясь на бегу, пилот. — Тебе такое доверили! Вперед!

Когда они тяжело бежали по воде ручья, шум боя за их спинами стих...

Часа через четыре штурман достал карту и компас. Он что-то отметил на ней циркулем, посмотрел на солнце, потом на часы.

— Все, командир, вышли.

— Здесь?

— Здесь.

— Мы на месте, — повернулся к Игорю пилот, — теперь надо ждать.

Они лежали молча и ждали темноты. А летний день был, как назло, тягуче-длинным. Казалось, что время остановилось и ночь больше никогда не придет сюда.