— А дальше, за валом, на соседнем холме, вон там, находится Васильевская церковь. — Часнык указал на плохо различимую на таком расстоянии крохотную церквушку, венчавшую собой холм за автостанцией. — Согласно легенде, и она тоже была построена Владимиром Крестителем. Его христианское имя Василь, отсюда и название храма. Та же легенда гласит, что в церквушке спрятались немногие выжившие после набега Батыя жители города. Монголо-татары подожгли ее, и последние несколько десятков горожан сгорели заживо… —

Старик отступил, наконец, от края обрыва и повернулся лицом к Сквире. — Так вот, под всем этим находится самый настоящий подземный лабиринт, многие километры разноуровневых ходов, комнат и залов. Он тянется от Златогорского монастыря сюда, к Успенскому собору и дальше, возможно, до самой Васильевской церкви…

— Что же ты молчал, Олекса! — сердито проскрипела Марта Фаддеевна.

Часнык виновато развел руками.

— Подземелье и собор… Я как-то не думал о лабиринте в крепостном валу как о «подземелье». — Алексей Тимофеевич сокрушенно вздохнул. — Да вы и сами постоянно твердили о монастырях. Если бы капитан не споткнулся об эту фразу о «специально оставленных в крепостном валу пещерах и ходах…». — Он несмело взглянул на Северина Мирославовича. — Я ведь был уверен, что в Успенском соборе Орест не стал бы копать, не поговорив со мной, и оттого в моей голове будто выросла стена…

Сквира его почти не слушал. Он был потрясен. Капитан надеялся, что рядом с собором сохранилась парочка пещер, где Рева и копал, но о подземном лабиринте, лежащем почти под половиной города, он и подумать не мог! Володимир предстал перед ним совсем в ином свете.

— И многие знают об этом? — спросил он.

— Ну, это не гостайна, — пожал плечами Алексей Тимофеевич. — Впрочем, все известные входы заколочены или закрыты.

— Как же Рева мог туда попасть?

— Да ладно вам! — хмыкнул старик. — Закрыты все входы, известные, так сказать, официально. Остальные открыты.

Сквира молчал. Следовало бы на Часныка рассердиться. Местный, специалист, работает в пяти минутах хода отсюда — и не мог догадаться! Столько дней пропало! Столько времени потрачено зря!

Но винить Алексея Тимофеевича не получалось. Если уж сердиться, то на себя. Почему он сам так долго не мог сложить два и два! Северин Мирославович помнил, как он, радостный, стоял сегодня утром около дома Ревы. В руках у него была найденная бутылка. Именно в тот момент в его голове мелькнула короткая строчка из лекции Ореста Петровича о норах. А если бы бутылку не нашли? А если бы Икрамов позвонил не сегодня, а завтра? Что, о подземном лабиринте около Успенского собора до сих пор не было бы известно?

— Ну, ладно! Пошли туда, чего стоим! — нетерпеливо воскликнула Марта Фаддеевна.

Володимир, в окрестностях Успенского собора, 12:15.

Жилых домов вокруг уже не было — лишь пара грубо сколоченных то ли будок, то ли сарайчиков. Здесь дорога резко обрывалась. Еще несколько метров тянулась тропинка, но и та вскоре пропала бесследно. Дальше была лишь небольшая площадка, поросшая нетронутой травой. На самом краю обрыва торчало несколько деревьев, по-видимому, своими корнями державших шаткий баланс этой части крепостного вала.

— Это единственный вход в подземный лабиринт подле собора, — сказал Часнык. — Во всяком случае, известный мне.

Кранц-Вовченко, сменившая свои ботиночки на безразмерные кеды, валявшиеся в подсобке Алексея Тимофеевича, потопала по траве прямо к деревьям.