— А какова ценность какой-нибудь монеты, которая не может существовать?

Дзюба, отправив в рот кусок антрекота, с недоумением воззрился на капитана.

— Ведь бывают же монеты несуществующих государств? Например, монета с трезубом на реверсе и королем Украины на аверсе?

Сквира пристально глядел в лицо Дзюбе. Но тот даже не вздрогнул.

— Король Украины! — хмыкнул художник. — Ну у вас и воображение! Эта монета была бы просто кусочком металла с необычным рисунком. Чтобы стать ценной, она должна обрести свою легенду. К ней необходимо приложить историю о сумасшедшем ювелире, если это шутка какого-нибудь ювелира. Это одна цена. Если это проделки какого-нибудь украинского правительства в изгнании, то к ней следует привязать историю о буржуазных националистах, которые построили Украину в одном отдельно взятом виннипегском подвале. Это другая цена. Понимаете? Ценность монеты зависит не от того, что изображено на круглом кусочке металла. Ценность монеты зависит от ее ауры. От легенды. От картин, встающих перед глазами, когда прикасаешься к металлу. Ценность монеты зависит от человека, который держит ее в руках…

Сквира кивнул. Интересные рассуждения. Чипейко они понравятся.

На улице стал накрапывать дождик. Окна покрылись мелкой сеточкой капель, которые не скатывались вниз, а так и висели на стекле, подрагивая под порывами поднявшегося ветра. В скверике напротив одинокая бабушка накрыла платком детскую коляску и продолжила свою неспешную прогулку по асфальтированной дорожке.

— У Ревы была хорошая коллекция? — спросил капитан.

— Ну, это сложно сказать, — пророкотал Валентин Александрович.

— То есть как это?

— А «Волга» — хорошая машина? — развел руками Дзюба. — Один скажет, что да. Другой — нет. Это весьма субъективный вопрос. У Ореста коллекция была довольно полной в определенных направлениях. Ее трудно сравнивать с моей, конечно. Все-таки у нас два поколения собирателей, сто лет коллекционирования. Но… — Дзюба широко улыбнулся.

— Вы специализируетесь на галицко-волынских монетах?

— На чем? — удивился Валентин Александрович. — А разве такие вообще существовали? Нет, абсолютно нет. Мою коллекцию кое-кто называет музейным эталоном монет царской России, от первого царя, Ивана Грозного, до первого императора, Петра Великого. У меня полторы тысячи единиц хранения. Каждая, заметьте, уникальна в своем роде. Отдельно у меня есть небольшая подборка европейских средневековых монет.

— Вы часто с Ревой менялись? Может, продавали ему или покупали какие-нибудь редкости?

— Менялся редко, — Валентин Александрович отодвинул от себя опустевшую тарелку. — Я же вам говорил: не люблю обмениваться. А покупать… Да, покупал. Частенько. — Он нагнулся к Сквире и подмигнул ему с заговорщицким видом. — Надеюсь на вашу порядочность. Я не знаю, как к этому отнесется советское законодательство.

— Оно не поощряет отклонения от своей буквы, — мрачно сказал капитан.

— Я так и думал, — самодовольно рассмеялся Дзюба. Потом махнул рукой официантке и крикнул ей: — Мне тоже кофе! И стакан кипяченой воды! Только холодной!

Официантка кивнула и исчезла за занавеской.

— Орест Петрович был богатым человеком?

— Вам об этом судить, — пожал плечами Дзюба.