Накануне ей позвонила по скайпу мать. Сначала Рита вообще не хотела отвечать, но потом решила, что лучше сбросить с души и этот камень. Расставить все точки в их недо-отношениях.

Они проговорили два часа. Вернее, говорила мама, а Рита большей частью слушала.

– Я надеюсь, когда-нибудь – не сейчас! – ты сможешь меня если не простить… то хотя бы понять. Я была юной, наивной и восторженной двадцатилетней девчонкой, которая ничегошеньки не понимала в устройстве этого подлого мира, ожидая от него сплошного праздника и сказки… И тут – он, Мануэль. Заморский принц, не меньше! Я влюбилась с первого взгляда. Он, конечно, страшно рисковал, когда удрал от своей группы. Но как же мы были счастливы… Это были самые лучшие и самые длинные два дня во всей моей никудышной жизни.

Рита слушала и вспоминала материнскую хиппи-тусовку. Не было ли это трусливой попыткой сбежать от разочаровавшей реальности и сохранить юную беззаботность так долго, насколько это возможно? Действительно ли близка была матери вся эта «make-love-not-war» -идеология?

– А потом он уехал. Нам даже не дали толком попрощаться. Я подозревала, что у него из-за меня могут быть большие неприятности… Меня тоже потом таскали на разборки к декану, песочили на комсомольских собраниях, стыдили… Я же опозорила честь советской девушки, которая стала «испанской шлюхой» и «заграничной подстилкой»… Из института не выкинули только чудом, а вот из комсомола исключили. Господи, нужен мне был их сраный комсомол! – она хрипло, как-то надтреснуто рассмеялась. – Ты не представляешь мой ужас, когда я поняла, что беременна… А потом родилась ты. Копия отца. Я чуть не сошла с ума, когда мне впервые тебя показали. Эти тёмные глаза, чёрные испанские волосы, смуглая кожа… Я не могла себя заставить взглянуть на тебя, всё напоминало мне о Мануэле…

– Ты так сильно любила его, что тебе невыносимы были встречи со мной? – тихо спросила Рита.

– Я… просто не могла. Очень хотелось забыть. Я мечтала выкинуть этот кусок жизни – стереть из памяти те проклятые и прекрасные два дня. Но у меня не получалось… – Рита видела в окошечке скайпа, что мать потянулась за сигаретами. Пальцы её слегка подрагивали.

– Почему же ты никогда не пыталась его разыскать? Ведь после развала Союза это стало вполне возможно… – с искренним недоумением спросила Рита. – Почему не боролась за своё счастье?!

– Я боялась, – просто сказала мать. – Прошло более десяти лет с момента нашей встречи. Я понимала, что у него уже может быть семья, другие дети… Да и я сама… тоже сильно изменилась. Я не была больше той наивной и невинной девочкой, которую он встретил. Мне казалось, что он никогда не сможет принять меня – такую…

Рита вспомнила её слова позже, в разговоре с отцом. Он осторожно (единственный раз за всё время!) спросил, как поживает мама. Как сложилась её судьба. И Рита с бодрой улыбкой ответила, что всё просто замечательно: мама художница, замужем, хорошо обеспечена, живёт в тёплой стране у моря. Это была та парадная сторона жизни Полины Кочетковой, которую не стыдно было бы представить отцу.