- И что ты можешь сказать об этом сотовом чуде?

 - Ну что… очень удобная вещь. Настолько удобная, что многие к ней привыкают и уже не могут расстаться. Молодежь особенно подвержена сотовой заразе — это предмет ее мечтаний, предмет гордости и постоянного любования, предмет зависти и частенько, подозреваю, предел мечтаний.

 - Скажи, мой друг, а это техническое чудо меняет образ мыслей?

 - Не то слово. Как и всякая новинка…

 - Вот об этом я и подумал, — печально вздохнул Наум.

 - В нашем мире волшебники стараются создавать только то, что соответствует образу мыслей, а не перекраивает его под новые нужды.

 - У нас это назвали бы консерватизмом и реакционерством.

 - Боюсь, этих страшных слов я не понял, — сознался Наум. — Но звучат они как ругательства.

 - В определенном смысле так оно и есть.

 - Разве у вас считается, что ломка мышления — это благо? Впрочем, почему я спрашиваю: в мире, где под сомнение ставится решительно все, иначе и быть не может.

 - Ну, это вопрос развития! Человек не должен останавливаться на месте, ему надлежит всегда идти вперед.

 - Идти — а не мчаться как оглашенному, не разбирая дороги. А у вас, куда ни посмотри, всюду говорят о повышении скоростей… Впрочем, извини, не мне ругать ваш мир. Всяк сверчок хвалит свой шесток.

 - Да нет, ты во многом прав.

 - И при этом завидую. Любой из наших волшебников был бы счастлив изобрести хоть какое-то подобие ваших чудес.

 Собеседник Наума сказал с улыбкой:

 - Позволь повторить твои же слова: все еще впереди.

 - Да, — кивнул Наум. — Это и радует, и тревожит. Я не хочу, чтобы в Словени, да и в любой другой земле люди ставили все под сомнение. Поэтому меня так беспокоят новинки нынешней ярмарки.

 - А по-моему, если не считать сотовых зерцал, ничего страшного там нет.

 - Не скажи. Взять хотя бы очки-духовиды. По счастью, мне кое-что известно о них, хотя это волшебство довольно секретное. Персидские маги изготавливают такие очки только для судебных нужд. Но, похоже, кто-то из волшебников решил нажиться и создал — как это у вас говорят? — левую партию товара. У каждого народа своя Правда богов, свои судебные обряды, и в редкой земле суды не польстятся на чужое новшество. Остается продавать очки простым людям как дорогую, но полезную диковинку, и желательно подальше от своего дома.

 - Этот маг поступил нехорошо, но разве диковинка получилась не полезная?

 - О, да! Если не вспоминать о том, что очки слепы в отношении искренности, добра, любви, милосердия — они показывают только неправду! Представь, что ты носишь их — уже через год ты будешь убежден, что на свете живут исключительно лжецы, только некоторые из них пока не успели открыть рот.

 - Ломка мышления! — понял собеседник Наума. — Твоя зоркость восхищает меня, мой друг.

 - Пора проявить зоркость после того, как много времени блистал одной слепотой! — горько воскликнул Наум. — Однако что же с Упрямом? Послушай, ты не мог бы еще раз приподнять завесу?

 - Боюсь, я слишком устал. Мы ведь довольно подробно наблюдали ярмарку и даже уловили многое из разговора твоего ученика с волхвом.

 - Мне кажется, они близки к разгадке. До многого додумались — и вдруг куда-то ушли. Я опасаюсь, не случилась ли какая-то беда?

 - Я попробую, — сказал собеседник Наума, втайне очень гордый своим неожиданно качественным (он добился не только четкого звука, но даже цвета) контактом с «небывшим прошлым». — Но гарантии дать не могу.

 - Не надо никаких поручительств…

* * *

Принц не впечатлял.