|
Но отбиваться, скажем, от четверых противников одновременно ученик чародея не умел и, хотя вертелся волчком, так и ждал, что его достанут со спины. Знал, что так будет — с необычным для возбуждения схватки хладнокровием понимал, в настанет миг, когда он не успеет обернуться. Пока еще выручал Буян. Глотки уже не грыз — время доpoгo. Кидался под ноги и рвал клыками сухожилия. В толпе кто-то попытался достать его мечом — только своего прибил на замахе, за что случившийся рядом вожак отряда снес неловкому голову. После чего выдернул нож и протолкался к волкодаву. Отчаянный собачий визг заставил сердце Упряма сжаться. Еще и Ветерка сейчас… тоже ведь вояка — так и рвется еще по чьей макушке копытом приложить.
Прыжок в башню изрядно исчерпал внутренние силы Упряма, но сейчас хватило и оставшихся крох. Все равно другого выхода не было. Неловко повернув руку, ученик чародея ударил в щит одного из противников плашмя. Щит все равно разлетелся, но Упрям чуть не вывихнул себе кисть и потерял равновесие. Краем глаза заметил, как слева в него целят сулицей. Да еще спиной — всем нутром! — чувствовал занесенную сзади секиру. Напряжение духа пришло мгновенно. Взмыв над ордой врагов, Упрям увидел, как брошенная сулица поражает кого-то из навей, как сокрушает другого сучковатая лапа древолюда (а вот его, справа подошедшего, ученик чародея и не заметил!), как секира третьему ключицу вместе с доспехом рассекает. Увидел и то, что Ветерок жив пока, мечется по краю поляны, отбиваясь от троих навей. И что Буян лохматым пятнышком сереет, придавленный тушей того же навьего вожака — успел до горла дотянуться. И то, что двое чародеев уже мертвы — изрубили их, как могли сейчас Упряма изрубить. Светорад и его уцелевший товарищ, стоя спиной к спине, пережигали уже не обереги — внутреннюю силу, сколько ни оставалось ее. Навей вокруг них разрывало, сжигало, скручивало, волоков ломало. Сулицы трескались в полете или отклонялись в сторону, ножи летели обратно в метателей. Могучие противники — чародеи! Но ясно становилось с первого же взгляда, что долго им не протянуть. Слишком яростен натиск, слишком проворны нави, слишком живучи волоки… Прижимаясь к земле, прячась за спинами болотники кралось последнее чудовище. Покрупнее кабана, пожалуй. Сейчас оно прыгнет — и сдохнет в воздухе, конечно, и если его туша, даже изломанная и обожженная, рухнет на ладожан, им кон! Чувствуя, что больше не может держаться в воздухе, Упрям последним усилием направил себя к чудищу. То место над головами болотников, где он только что находился, пронзили несколько сулиц, метательных ножей и топориков; не найдя цели, все это добро, к неудовольствию навей, рухнуло вниз. Упрям этого уже не видел. На мягкую посадку сил недостало — исчерпались до донышка. К счастью, мохнатая спина чудища и сама его туша, оказавшаяся будто бескостной, отвратительно податливой, смягчили падение. Не удосужившись спрыгнуть, Упрям взмахнул мечом. Разорви-клинку все едино, что располовинивать, лишь бы длины клинка хватало — хватило и теперь. Бьющиеся в агонии половинки чудища заставили ближайших навей отшатнуться, Упрям упал, но успел вскочить на ноги и. широким взмахом зарубив сразу двух болотников, пробился к ладожанам. — Держитесь! Сейчас мы их… Будто сглазил — тотчас по ногам хлестнула цепь, шипастый шарик кистеня только чудом не раздробил колено. Рывок — и Упрям растянулся на траве, ткнувшись лицом в морду мертвого болотника, разорви-клинок ушел в землю по рукоять. Ученик чародея поспешно перекатился на спину, выдергивая меч из объятии почвы, но было уже поздно. Двое ближайших навей опустили на него оружие — кривой меч и секиру. Меч Упрям перерубил разорви-клинком, и обломок, падая, рассек ему щеку. А вот секира почему-то врезалась в землю, рядом с головой. Державший ее навь захрипел и упал. Упрям, не размышляя, подсек ноги второму болотник; и вскочил. |
