— Это хорошо. Тогда шевели лапами, а то спасать некого будет, — кивнул пес и ринулся на шум боя.

— Как там? — крикнул Упрям, бросаясь вслед за ним.

— Хреново!

Ветерок рысил поблизости, но ученик чародея не соблазнился скачкой. Вершником в лесу делать нечего, только ветки лбом считать. Да и невелик лесочек, вот еще саженей полста — и открылась поляна, на которую так удобно выводить тайные тропы.

Упрям сейчас ни о чем не думал. Не вспоминал о своем намерении в жизни больше не брать в руки меча, тем паче этой магической жути, предназначенной в подарок князю, и пытался припомнить советы Василисы-Невдогада. Не старался продумать бой. Просто шел на выручку ладожанам — даже то из головы выветрилось, что они полезны будут, по крайней мере, Светорад.

Был меч в руке, был ненавистный враг впереди — вот единственное, что осознавал Упрям. И, быть может, только потому не застыл он на краю поляны соляным столбом.

Ладожане успели создать вокруг себя волшебный щит — непреодолимый круг шириной в десяток шагов. Но врагов было слишком много, по меньшей мере, сотня одних только навей, а при них еще топляки, какие-то твари, похожие на Черных сов, метались в воздухе, скрипели сучьями сухие волоки — обезумевшие древолюды, отщепенцы народа лесных духов. Два или три странных клыкастых чудища ломились к чародеям, расталкивая союзников, Упрям и прозвания их не знал. Бывают и такие, особо редкие — овеществленные злобные духи, вроде тех же черных сов. Эта орда теснила магический круг, топляки лезли на него, пережигая себя, но заодно истощая защитную силу. И там, где круг истончался, внутрь прорывались сразу двое-трое навей.

Чародеи отбивались, как могли: выкрикивали заклинания, выпускали из посохов лучи испепеляющего света, разили мечами. Однако возраста они все были, мягко говоря, почтенного и сравниться в ловкости с коварными навями, Конечно, не могли. Белые одежды Светорада уже окрасились кровью, еще один чародей едва стоял на одной ноге, тяжело опираясь на посох — вторая, поврежденная сулицей, не слушалась.

Две черные совы ударили разом, но напоролись на яркий луч и рассыпались пеплом. Тут же еще три последовали за ними. Чародеи волей-неволей отвлеклись — и одно мохнатое чудовище, ни на что не похожее, всем весом навалилось на волшебную преграду. Ненадолго обретенная плоть мигом прогорела, но страшилищу удалось пробить в щите большую дыру, а чародеи не успели ее залатать. Сразу с десяток навей прорвались к ним. Зазвенела сталь.

Упрям врубился в ряды нечисти без промедления. Испугаться не успел, только рассмотрел, кто где, и пошел рубить. Чего бы и не рубить, коли рубится? Меч не встречал сопротивления, черная кровь хлестала во все стороны. Рядом грыз кого-то Буян.

Ученик чародея не кричал, не шумел — только рубил, поэтому его заметили не сразу. Но уж и вой поднялся, когда заприметили наконец! Ближние нави завопили от страха и ярости, вожаки отрядов выкрикивали приказания. Упряма тотчас стали брать в кольцо. Двое сунулись к Ветерку — и жестоко поплатились: один рухнул с проломленной башкой, второго оглушило. Но врагов накапливалось все больше, и круг замкнулся.

К сожалению, это уже не могло спасти ладожан. Отвлеченные дракой, они не удержали щит, и нечисть хлынула на них волной. Светорад, воздев посох, прокричал заклинание, полностью разрядив последний оберег, и поток ослепительного света вновь обрушился на врагов. Погибло второе чудовище — третье успело пригнуться — и попадали последние черные совы, но больше всего полегло топляков, а нави и волоки уцелели почти все. На миг очистившееся пространство вокруг чародеев опять затопил поток рычащей нечисти.

Упрям бился отчаянно, но быстро понял, что никакое волшебство не заменит воинской сноровки. Да, враги, оказавшиеся с ним лицом к лицу, были обречены. Но отбиваться, скажем, от четверых противников одновременно ученик чародея не умел и, хотя вертелся волчком, так и ждал, что его достанут со спины.