Изменить размер шрифта - +
В бреду лежит, меня не узнает. Так что я вместо него.

Бояре переглянулись, слуги тоже.

— Вот нам и кон пришел, — просипел «голубой» боярин. — Всем конам кон…

— Обожди плакаться, — поморщился Болеслав. — Можешь ты, отрок, чародея на ноги поставить?

— Стараюсь. Но получится ли, не ведаю, — ответил Упрям, отводя глаза. — Сильная хворь с ним приключилась. И очень заразная, — добавил он на всякий случай.

— Да уж, беда так беда, — протянул Болеслав. — Ладно, веди в терем. С тобой говорить буду.

— Спятил, — еле слышно прошептал «голубой», но Болеслав на него зыркнул, и он покорно замолчал.

Приняв поводья, слуги сунулись, было на крыльцо, но откатились от рыка ошуйника:

— Вы-то куда прете? Стоять тут, ждать нас!

В горнице он подозрительно огляделся и спросил:

— Кто еще есть в тереме?

— Знакомец мой, Невдогад. Он сейчас наверху, помогает мне кой в чем.

— Хорошо. Только ты, отрок, двери все же притвори, спокойнее будет.

— Может, меду вам принести?

— Давай, — согласился Болеслав. — Что-то в горле пересохло…

Из поднесенного ковша он сделал три молодецких глотка, потом сел за стол и передал питье спутнику. Тот, упавший на лавку едва войдя, сунул голову в ковш, а чудилось — в петлю. Покатые плечишки его мелко вздрагивали, точно он не пил, а лакал.

Упрям запер двери и сел напротив ошуйника. Понизив голос, тот заговорил:

— Дело у нас к чародею, как и сказано, важнее не бывает. Беда в кремле — княжна Василиса пропала: Только, чур, тебя сказать об этом хоть кому-то! Ни полслова, ни ползвука! — Болеслав опять непроизвольно оглянулся. — Пока об этом знают только мои дружинники, там все ребята надежные, ищут — мышь мимо не проскочит, языки же ровно проглотили. Всех прочих в тереме, кому ведомо сие, князь только что не под замком держит. И пока Василису не возвернем, ни единая душа лишняя ничего знать не должна. Не то, что знать — заподозрить! — Помолчав, он продолжил: — И ведь исчезла без следа. Весь кремль перерыли, весь город обшарили… хотя что я, старый, мелю — поди обшарь наш Дивный. Велик город! На одну ярмарку тьму дружинников пускать надо. Вот и послал князь меня с Непрядом к чародею, ибо человеческих сил тут недостает, чары нужны. Исчезла!

Упряму удалось сохранить невозмутимый вид, но мысли метались, как муравьи в потревоженном муравейнике. Не многовато ли исчезновений за сегодняшний день? Чья злая воля обрушилась на Дивный?

— Когда это произошло? — сам удивляясь своему ровному голосу, спросил Упрям.

— Утром. Точнее никто не скажет. Василиса нынче не в духе была, девок от себя гнала, людей избегала. Особо-то ей не поперечишь, князь был занят — да вот ты же и приходил тогда, сам, поди, видел. После хватились — а ее нет.

— Полный кон, — булькнуло из ковшика.

— А незнакомцы странные поблизости не крутились?

— Вон ты о чем думаешь! — округлил глаза ошуйник. — Нет, быть того не может, чтобы прямо из кремля да княжью дочь… А вот ежели когда сбежала она? — Он уронил седую голову на широкие ладони, но потом спохватился: — Да нет, стражу сразу известили, я сам людей отрядил на все дороги. Если даже что — не пропустят. А что за незнакомцы такие? Ты, отрок, о ком-то определенном говоришь?

— Нелюдь иноземная, — пояснил Упрям, — С Запада, из готов. Хотя по одежке их не отличишь, но морды — страшнее упырей.

— Где же ты их видел?

— Да так, видел мельком, — помявшись, сказал Упрям. — Подозрительны они мне зело. Что угорским оркам делать в Тверди? Вот и спросил.

Быстрый переход