— Верно, так и было. А Дот?

— О, эта не присядет. Вечно чем-то занята, всегда при деле. Она, кажется, вышла замуж и переехала?

— Да, — подтвердила Элси. — Ты просто молодец, Флоренс!

— Это всего лишь имена, — нахмурившись, я закрыла лицо руками.

— Разве имена не важны?

— По-моему, нет. Я всегда плохо запоминала имена.

Память действительно не желала удерживать имена. Даже в молодости названное мне имя будто проваливалось в какую-то щелку памяти и исчезало. А у Элси было целых четыре сестры, и это путало меня с самого начала.

Элси, Гвен, Бэрил и Дот.

Будто мать Элси подбирала имена, как ноты: E, G, B, D…

Не хватало F, но отец Элси ушел на войну и вернулся в виде телеграммы на каминной полке. Мать Элси была убеждена, что это ошибка, и цокала языком на телеграмму, будто та нарочно пыталась выставить ее вдовой.

«Ну откуда им знать, что это именно он? — говорила она своей сестре, нам и очень часто — пустой комнате. — Вот откуда им знать?»

Никто ей не отвечал, все упорно разглядывали пол и потолок или переглядывались. На мать никто не смотрел — это было небезопасно. Это как раскрутить прялку, не зная, для чего. Телеграмма всегда стояла на подставке для писем и смотрела на нас. Погиб отец Элси или нет, их осталось только пятеро, и пришлось принять как факт, что на F никого не будет. Но зато, когда Элси познакомилась со мной в школьном автобусе, появился кто-то на F. В первый раз, когда она привела меня к себе в гости, мы пили чай за кухонным столом, и Элси восклицала:

— У нас есть F!

Все промолчали, даже ее мать.

— Теперь у нас полный комплект! Вы что, не понимаете? E, G, B, D, F, — она по очереди указала на каждую из нас.

— А меня ты куда денешь? — спросила ее мать.

Ее звали Изабель.

— Не знаю, — растерялась Элси. Бэрил обожгла ее взглядом через стол. Даже Гвен едва заметно покачала головой.

— И Чарли! Как быть с вашим отцом? Что он скажет, когда услышит твои слова?

Все молча посмотрели на подставку для писем. Я не осмеливалась проглотить чай, зная, что глоток получится таким громким, что мертвые проснутся, и даже их отец (если, конечно, он действительно погиб).

Вместо этого я отодвинула кусок бисквитного торта «Виктория», промокнула губы салфеткой и сказала:

— Миссис Коулклифф, Чарли у нас на C, а C очень важная нота.

Мать Элси просияла, и с этой минуты все стали очень тепло ко мне относиться.

Эту историю рассказала мне моя память. Я посмотрела на Элси:

— E, G, B, D, F. Я нравилась твоей матери?

— Конечно. Ты нам всем нравилась.

— И Дот, и Гвен? Им я тоже нравилась?

— Точно знаю, что да.

— А Бэрил?

Возникла заминка, и Элси понимала, что я ее заметила.

— Да, насколько Бэрил вообще могла кого-то любить.

Указательным пальцем я водила по узорам на обивке кресла — туда-сюда по линиям, всякий раз стараясь попасть в начало.

— Я много думаю о Бэрил, — призналась я. — О жизни, которой мы живем после нее. О жизни, которой ей не досталось.

Элси шумно выдохнула, но промолчала.

— Нельзя, чтобы это сошло ему с рук, — твердо сказала я. — Нужно доказать, кто он такой, пока не поздно.

18:39

Нужно письмо написать местному совету! В тумбочке есть отличная писчая бумага; как только я смогу подняться, сразу достану и напишу.

О мусоре. Слишком много мусора стало. Люди выбрасывают надоевшие вещи, а мусор уже складывать некуда! Я читала об этом в журнале.