— Я из полиции, доктор Гримо. Кто это сделал? Не старайтесь отвечать, если не можете. Просто кивайте. Это был Пьер Флей?

В глазах мелькнуло понимание, но взгляд тут же стал еще более озадаченным. Потом Гримо покачал головой.

— Тогда кто это был?

Гримо заговорил в первый и последний раз. Его губы пробормотали слова, смысл которых так долго оставался непонятным. Потом он потерял сознание.

Окно в левой стене было поднято на несколько дюймов, и в щель проникал ледяной ветер. Рэмпоул поежился. То, что ранее было человеком с блистательным интеллектом, неподвижно лежало на паре подушек, точно рваный тюк, и только слабое постукивание внутри, подобное часовому механизму, свидетельствовало, что жизнь еще теплится. В тихой, ярко освещенной комнате было слишком много крови.

— Господи! — не выдержал Рэмпоул. — Неужели мы ничего не можем сделать?

— Ничего — только начать работать, — сердито отозвался Хэдли. — «Он все еще в доме!» Неплохая компания тупиц, включая меня. — Хэдли указал на приоткрытое окно. — Конечно, этот тип выбрался отсюда раньше, чем мы вошли в дом. Сейчас его, безусловно, здесь нет.

Рэмпоул огляделся вокруг. Едкий пороховой дым наконец рассеялся, и он впервые смог детально разглядеть помещение.

Это была комната размером около пятнадцати квадратных футов, с отделанными дубовыми панелями стенами и толстым черным ковром на полу. В левой стене (если смотреть от двери) находилось окно с коричневыми бархатными портьерами, колеблемыми ветром. С обеих сторон окна тянулись высокие книжные полки с мраморным бюстом наверху. Перед окном стоял массивный письменный стол с резными ножками и слегка отодвинутым от него мягким креслом. На левом краю стола стояли лампа с абажуром из мозаичного стекла и бронзовая пепельница с истлевшей сигарой. На промокательной бумаге лежала закрытая книга в переплете телячьей кожи, а также маленький поднос с ручками и пачка бумаг для заметок, придавленная фигуркой буйвола из желтого жадеита.

Рэмпоул посмотрел на стену справа. Там находился огромный камин, также с полками и бюстами по бокам. Над камином висели две скрещенные рапиры и герб, который Рэмпоул не мог толком разглядеть. Только с этой стороны комнаты мебель была в беспорядке. Коричневый кожаный диван был сдвинут с места, а опрокинутое кожаное кресло валялось на смятом каминном коврике. На диване виднелась кровь.

Посмотрев на заднюю стену комнаты, противоположную двери, Рэмпоул увидел картину. Между двумя книжными полками оставалось обширное свободное пространство, откуда остальные полки убрали не ранее нескольких дней назад — на ковре еще виднелись вмятины от их оснований. Место на стене освободили для картины, которую Гримо было не суждено повесить. Картина лежала на полу лицевой стороной вниз, неподалеку от самого Гримо, и была крест-накрест разрезана ножом. В раме ее размеры составляли семь футов в ширину и четыре в высоту — она была настолько большой, что Хэдли пришлось подтащить ее к середине комнаты и прислонить к дивану, чтобы обследовать.

— Эту картину Гримо купил, чтобы «защитить себя»? — промолвил он. — Вам не кажется, Фелл, что Гримо был так же безумен, как тот парень, Флей?

Доктор Фелл, разглядывавший окно, неуклюже повернулся.

— Как Пьер Флей, который не совершал это преступление, — пробормотал он, сдвинув на затылок широкополую шляпу. — Хм… Хэдли, вы видите здесь какое-нибудь оружие?

— Не вижу. Во-первых, здесь нет крупнокалиберного пистолета, который нам нужен, а во-вторых, нет ножа, которым исполосовали картину.