Но «Восход» и «Звезда»…

Сколько в нашей истории судьбоносных программ и проектов носили эти имена? Сколько «восходов» и «звезд» отправилось в космос?

В балласте. С массогабаритными макетами. С подопытными животными. С космонавтами. С ядерными реактивными двигателями. С лазерными пушками. С телескопами. С атомными бомбами. С «орбитальными ломами». С полезной нагрузкой, которая секретна по сей день, спустя пять веков…

Сколько?

Двадцать? Пятьдесят? Сто?

Вот то-то и оно.

Если утверждается, что в космос отправлены «Восход» и «Звезда» — можете быть уверены: это не легенда и не исторический анекдот.

У товарищей из высшего эшелона государственного управления другие слова для легенд и исторических анекдотов. А восходы и звезды — это святое.

Ну да ладно…

Я вопросительно взглянул на Сазонова.

— Неужели из-за этих абзацев про «Звезду» и «Восход» понадобилось изымать две страницы из всего тиража сборника?

И видя непонимание в глазах инспектора — вот ведь плут! — прибавил с нажимом:

— Я же не слепой, Петер Ильич, и прекрасно вижу, вырваны ли страницы или исчезли из сборника в постпечати. И я, конечно, догадываюсь, чья это была инициатива.

В моей памяти тут же всплыла непроницаемая физиономия майора Овсянникова, педанта и крючкотвора.

— А вот откуда у вас бесцензурный вариант книги, изданной почти полвека назад? Знаете чего мне стоило раздобыть ее всего на недельку даже сегодня?

Разумеется, я блефовал. «Первый век» мне достала за два часа по своим таинственным офисным каналам очаровательная Аглая, всесильная наперсница Сулимова, которую у меня никогда язык не повернется назвать «секретаршей». Но даже она не сумела добыть аутентичный экземпляр, без цензурных изъятий…

— Вы недооцениваете наше ведомство, — мягко улыбнулся Сазонов. — Мы ведь, по сути, охраняем память как часть общечеловеческой истории. Только воплощенную в граните или металле. И кому как не нам знать топографию самых укромных ее уголков. Если имеем дело с войной, мы надолго поселяемся в архивы. С культурой — рыщем в запасниках музеев, роем носом костюмерные театров и частные коллекции.

— А если речь идет о космосе…

— Романтики вроде вас задирают голову и смотрят ввысь. А мы…

Он развел руками.

— Мы обычно озираемся по сторонам.

— Вот как?

— Именно так, Константин Сергеевич. История космоса начинается на Земле, — ответил Сазонов без тени улыбки.

Глава 3

Ружена

Апрель, 2614 год

Город Громов

Планета Ружена, спутник планеты-гиганта Эмерсон, система звезды Барнарда

На Ружену мы прибыли вечером.

«ДОБРО ПОЖАЛО*АТЬ В ЦАРСТ*О *ЕЧНОЙ *ЕСНЫ!» — тускло светилось на транспаранте, аляповато стилизованном под сполохи полярного сияния, местной достопримечательности.

На погасшую букву «В» в космопорту Громова, похоже, давно не обращала внимания ни одна живая душа, включая администраторов сервисных служб. Нехорошее предчувствие кольнуло меня. Если тебя в фойе встречает покосившаяся вешалка, можно вообразить, каким будет сам театр!

Зато инспектор Петер Сазонов оказался человеком слова. И четверти часа не прошло, как я уже блаженно откинулся в одном из шести кресел наземно-воздушного лимузина.

Конструктивно лимузин (Сазонов небрежно называл его «подушкой») был небольшим, но весьма комфортабельным КЛАПом — квазилевитирующей аэроплатформой.