Монмут собирался обсудить подробности небольшого костюмированного бала, который вскоре должен состояться в Лондоне: он скажет, что герцогине отведена роль сильфиды, – да, неплохая шутка, придворные непременно оценят его остроумие. Что касается герцога, то ему он предложит облачиться в костюм сатира. Положим, этот намек тоже не останется незамеченным при дворе, вот и славно.

Приехав во дворец Ричмонда, он не стал утруждать себя просьбой проводить его в покои герцога Йоркского. Ему вдруг пришло в голову, что Яков, чего доброго, откажется принять племянника или заставит дожидаться в холле. Не пристало Герцогу Монмутскому терпеть подобные унижения от герцога Йоркского. По этой причине он отпустил слуг герцога и поднялся в детскую, где застал Марию и Анну, игравших с девочками Вилльерсов. Казалось, старшая здесь присматривала за дочерьми Якова. Герцогу она не понравилась – какая-то скользкая, с беспокойными, бегающими глазками. Однако его кузины были очаровательны – особенно Мария, зардевшаяся при появлении двоюродного брата и немного подавшаяся ему навстречу. Он даже забыл о том неприятном чувстве, которое обычно вызывали у него свидания с детьми герцога и герцогини Йоркских.

– А вот и мой кузен! – воскликнула Мария.

Ее черные миндалевидные глаза просияли от удовольствия. Все-таки она была прелестным ребенком – Монмут, встав на колени, нежно поцеловал ее маленькую ручку.

– Анна, иди сюда, – позвала Мария, и се сестра неуклюже подбежала к ним.

Пухлая и неповоротливая – вся в мать, – она некоторое время переводила дыхание. Затем поцеловала кузена.

– Надеюсь, у вас все в порядке? – спросил он.

– Спасибо, кузен, у нас все хорошо, – с серьезным видом сообщила Мария. – Надеемся, что у тебя тоже все в порядке.

Подошла Елизавета Вилльерс. Черт ее побери, подумал Монмут. Всюду эти Вилльерсы лезут, до всего-то им есть дело.

– Я проходил мимо, – не глядя на нее, произнес он, – и решил навестить моих маленьких кузин.

Елизавета насупилась. Сестры тотчас уставились на нее, пытаясь понять, как им следует себя вести. Мария в общем-то была отзывчивой девочкой, однако сейчас ей вспомнились малоприятные разговоры об отце и деде, которыми ей досаждала Елизавета, а потому она не испытала ни малейшего сожаления, избавившись от ее общества, – только бросила взгляд через плечо, когда Монмут взял своих двоюродных сестер за руки и подвел к креслу, стоявшему у окна.

Джемми Монмут, никогда не забывавший о своем происхождении, нарочно дал понять, что относится к девочкам из семейства Вилльерс всего лишь как к служанкам, приставленным к племянницам короля. Елизавета Вилльерс не могла простить такого оскорбления.

Устроившись рядом с кузеном, Мария увидела, что дочерей графини Вилльерс в детской уже не было.

– Ну, когда мы собираемся явиться ко двору? – спросил Монмут.

Мария сказала, что ее родители еще не обсуждали этот вопрос – по крайней мере, при ней.

– А при дворе хорошо кормят? – поинтересовалась Анна. В ответ Монмут подробно описал пиршества, устраиваемые в Уайтхолле. Анна осталась довольна его пояснениями. Затем герцог повернулся к Марии.

– Держу пари, ты неплохо танцуешь. Мария кивнула.

– В таком случае, ты будешь танцевать со мной. Я прикажу музыкантам выучить какую-нибудь детскую песенку.

– Ax, милорд Монмут! – воскликнула Мария. – Вот было бы чудесно!

– Послушай, я ведь твой кузен, – заметил он. – Называй меня так же, как твой папа.

– Хорошо, кузен Джемми, – улыбнулась Мария.

Она рассматривала его и не скрывала восхищения.