Узнав об отказе Папы благословить герцога Йоркского, Мария-Беатрис воспрянула духом. Она обняла свою семнадцатилетнюю служанку Сенорину Мольцу и сказала, что не была так счастлива с того самого дня, как ей сделали это ужасное предложение.

Искушенная в мирских делах Сенорина не разделяла ее радости. Она видела гостей, в последнее время зачастивших к герцогине, и понимала, что проблемы на этом не кончатся.

Гости говорили о том, какую глупость допустит герцогиня, если упустит возможность заключить союз с одной из величайших держав мира. Ей не уставали напоминать о том, что ее дочь имеет шанс когда-нибудь стать королевой этой страны. Такими предложениями не бросаются, в один голос твердили друзья и знакомые герцогини.

– Они ничего не добьются, особенно – после отказа Его Святейшества, – сказала Мария-Беатрис. – Почему у тебя такой невеселый вид?

– Я молю Бога о том, чтобы они прислушались к мнению Папы Римского, – вздохнула ее подруга.

– Ну, разумеется, они прислушаются – как же иначе? Моя мать всем сердцем предана католической церкви. Каким образом сможет она нарушить желание Его Святейшества?

– А в самом деле – каким образом? – пробормотала Сенорина.

– Вот! Стало быть, не унывай! Видишь, какое у меня хорошее настроение? Мне хочется петь, танцевать, наслаждаться жизнью!

Однако радость Марии-Беатрис была недолгой. Кардинал Барберини, в последнее время сблизившийся с герцогиней, убедил ее в том, что упустить такую блестящую возможность было бы глупостью, которую она никогда не простит себе, а с другой стороны, если брак все-таки заключат, то Папа будет поставлен перед свершившимся фактом, и вот тогда-то герцог Йоркский без труда получит от него требуемое благословение. Ведь в душе герцог – католик, и вполне вероятно, что Его Святейшество сочтет его брак полезным для христианского мира. Кроме того, Мария-Беатрис может оказать такое благотворное влияние на своего супруга, что тот публично провозгласит себя католиком – в таком случае, если Яков однажды взойдет на английский трон, Англия почти тотчас вернется к Риму.

Герцогиня сдалась, и вскоре в Модене решили не ждать папского благословения.

Когда эту новость сообщили Марии-Беатрис, она онемела от ужаса. Служанки Сенорина Мольца и Анна Монтекуколи, как могли, утешали ее. Они вытирали слезы, катившиеся по ее щекам; стоя перед ней на коленях, говорили, что она непременно полюбит Англию и своего супруга; пытались развлечь ее рассказами о беззаботной придворной жизни в английской столице. Бедная Мария-Беатрис их не слушала. Она знала только одно – сердце ее разбито, и ей остается лишь молить Бога о смерти.

Солнечным сентябрьским днем за графом Петерборо, вызвавшимся сыграть роль жениха по поручению, зашли принц Ринальдо и молодой герцог Франческо. Они отвели его в часовню моденского дворца, где граф от имени герцога Йоркского обвенчался с Марией-Беатрис Моденской.

Обряд совершал приходской священник – ни один другой духовный сановник не согласился участвовать в церемонии, состоявшейся без благословения Его Святейшества. Невеста плакала и от усталости едва держалась на ногах. Служанки были готовы в любую минуту подхватить ее – все последние дни Мария-Беатрис отказывалась от пищи, и они боялись, что их юная госпожа упадет в обморок.

Граф злился и недоумевал. Модене была оказана честь, о какой здесь и не помышляли, а эта девчонка вела себя так, словно ее собирались принести в жертву и отдать на растерзание диким зверям. Герцогиня хмурилась, и он опасался, что в самый последний момент что-нибудь помешает заключению брака.

Однако ничего не произошло, церемония закончилась благополучно. Надев кольцо на палец невесты, граф облегченно вздохнул. Теперь он мог готовиться к отъезду домой – чтобы привезти своему хозяину супругу, казавшуюся ему прекраснейшей из всех, какие жили на этом свете.