Слушая его, впору забыть, что рекламирует-то он обычный боевичок. Забыть о том, что это товар, который делает определенные сборы в прокате, о том, что по его мотивам будут созданы видеоигры.

Журналист что-то бормочет себе под нос.

– Что ты сказал? – орет ему Джонни.

– Наполовину, – повышает голос газетчик.

Драка, которая тут начинается, большинству из нас кажется нисколько не срежиссированной.

Не знаю, на чьей стороне там было преимущество, но копы, которые скоро появились, так же скоро и убрались. Сие небольшое осложнение нарушило, однако, ход пресс-конференции, что мне, как вы уже поняли, было абсолютно по барабану: все равно я провожу свои дни, посматривая кейниану на Ютьюбе. То интервью для «Фэнг-Квортерли», где он показывает голую задницу фотографу; тот случай, когда он плеснул холодным коктейлем в щенка на мотоцикле (это была не подстава – Кейн как раз ехал повеселиться с победительницей конкурса «Всеамериканская старлетка»); интервью с подростками-готами на кладбище.

– Раньше здесь были только мы, – говорит белолицый парнишка, глядя себе под ноги. – А теперь всякая шваль хочет урвать от него кусочек. Приходят сюда по ночам, когда никто не видит, и тащат отсюда все, последнее барахло уносят. Нельзя так делать. Из-за них теперь тут камер понаставили, дронов и вообще фигни всякой, чтобы следить за нами.

Тот парень, из «И-Нет», был настоящий идиот. Мать Даниеля была еврейкой, значит, он тоже был еврей. Вообще, весь этот унизительный словесный пинг-понг начался еще до его смерти. Одни говорили, что его семья была исключительно светской, другие возражали, что ему провели бар-мицву. Одни говорили, что он не интересовался иудаикой, другие твердили, что он часто говорил на идише. Одни говорили, его мать была еврейкой, другие возражали: еврейкой у него была только мать. Так держать, ненавистники.

В одном видео, которое еще за несколько лет до смерти Даниеля собрало миллионы просмотров в Интернете, он, пьяный в зюзю, честит своего брата Джейкоба: «Ах, ты, поц несчастный! – орет он, пока официанты суетятся вокруг, стараясь его успокоить, а его брательник сгибается пополам от смеха. – Я тут усираюсь от страха. Мешугенех ты сраный!»

Не менее известна и контрпередовица в «Нью-Йорк Опинион», опубликованная всего за неделю до смерти Кейна. Она называется «Ухмыляющийся пистолет».

«Поглядите на этого парня, – написано в ней. – Он, конечно, знает слова. Но послушайте его, понаблюдайте за ним. Посмотрите, как он ломает голову, лишь бы выдумать что-нибудь новенькое. И не из любви к еврейству (что это такое, спросите у бабули). Знаете, кто еще любит вот так перекатывать во рту словечки? Насмехаться? Глумливо лыбиться?

Я вам скажу кто. Религиозные фанатики. Наш милый мальчик – просто доморощенный антисемит. Что бы там ни говорила его мамочка».

Джанкет – это машина. Дистрибьютор завозит партию изголодавшихся журналюг. И тут мы получаем супер-пупер размещение (о-о-о!), жрачку, какая нам обычно и не снится (а-а-а!), а заодно возможность прикоснуться к звездной пыли (у-у-ух!). И все это, чтобы мы были благодарны. То есть жали ручки кому положено, вовремя нажимали кнопочку записи, вставляли цитатки, с трепетом подбирали крохи самородного дерьма, известного как «закрытая» информация, и пережевывали всем давно известные, тщательно просеянные сплетни.

Да, работенка, положим, не из благородных, но ведь зато и не торговля оружием. И как человек, который проводит свои дни в обществе кружки паршивого кофе и пачки печенья, я действительно благодарен за хороший буфет и за мимозы.