Кстати и выясним, нашли ли ту угнанную машину, так, для разговора. И если выскочить с Горацием ненадолго, то потом я смогу выкроить часа два на Бельмона, как раз закончу третью главу. Но и в этот раз мои намерения пошли прахом, потому что когда мы с Горацием подходили к дому, то увидели знакомую голубую «девятку», и из нее вышел мой второй муж Евгений.

 — Редко заходишь! — приветствовала я его, а про себя добавила: «Отлыниваешь от дежурства».

 Евгений не уловил сарказма в моем голосе, он вообще ко всему относился очень серьезно. Примером тому может служить его имя. «Меня зовут Евгений», — представился он мне в свое время при первом знакомстве.

 И в дальнейшем вежливо, но твердо пресекал мои попытки называть его Женей, Женечкой и Жекой.

 «Ведь невозможно представить себе, чтобы Евгения Онегина звали Женькой, — говорил он строго. — Есть имя — Евгений, запомни, это очень важно».

 Я запомнила и так прониклась важностью момента, что даже решила выйти за Евгения замуж. Скорее всего только потому, что он был полной противоположностью Артему — невысокий, худой, безукоризненно вежливый и страшно серьезный. Он очень любил рассуждать о смысле жизни, о месте человека среди себе подобных и так далее. А еще он очень любил выяснять отношения. В течение первого года нашей совместной жизни он так часто объяснял, что он ко мне чувствует, что мне это надоело. Однако года четыре мы с ним продержались. После развода Евгений больше не женился, он увлекся восточной философией, эзотерической литературой и трудами разных шарлатанов с индийскими фамилиями.

 Евгений запер машину, пренебрежительно отмахнулся от Горация и протянул мне пачку книг.

 — Ты обязательно должна это прочесть!

 — Господи помилуй! «Дао самосовершенствования — путь к твоему внутреннему Катманду»! — прочитала я на обложке. — Зачем мне это?

 — Ты не понимаешь. Это восстановит карму, — твердо ответил он. — У тебя очень плохая карма, нарушенная, тебе нужна новая.

 — Чем же она так плоха? — Я пожала плечами. — По-моему, еще вполне ничего, можно немного походить. Знаешь ведь, как я не люблю резко что-то менять. Я к новой карме могу не привыкнуть.

 Видя, что он смотрит на меня по-прежнему строго и серьезно, я рискнула продолжить.

 — К тому же вдруг новая карма будет узка мне в бедрах или жать под мышками?

 — Ты все шутишь, — покорно произнес он, — а ведь я говорю совершенно серьезно.

 — Я в этом не сомневаюсь, — кивнула я. — Ты всегда говоришь совершенно серьезно.

 — Да, и вот еще — тибетский чай.

 Я понюхала пакетик — пахло ужасно.

 — Этим что — тараканов морят?

 — Это пьют, — твердо ответил он, — а кофе и чай выброси.

 — Да-да, — вздохнула я, — обязательно.

 С Евгением лучше не спорить, а то он никогда не уйдет. Он поднялся со мной наверх, причем не позволил ехать в лифте, а заставил тащиться пешком на четвертый этаж.

 — Ты бы хоть собаку пожалел, — твердила я, запыхавшись, но Евгений был неумолим.

 В квартире Гораций сразу же уполз подальше, а я хотела было прошмыгнуть в ванную, но не тут-то было.