— Сейчас я помогу тебе снять напряжение! — заявил Евгений. — Нужно еще карму выправить, но этим мы займемся позже.

 Я взглянула на часы — прощай, Бельмон!

 — Встань посредине комнаты босиком и подними руки! — скомандовал Евгений и открыл окно настежь.

 Мне было очень стыдно стоять, как дура, босиком, с поднятыми руками, но не хотелось ругаться с утра пораньше — А теперь скажи на выдохе "О"!

 — О-о! — простонала я.

 — Ну что, прошло напряжение?

 Напряжение, может, и прошло, но во мне разрасталась жуткая злость. Что же это такое?

 Когда они все оставят меня в покое? Нет, так жить нельзя, нужно срочно принимать меры.

 — А теперь мы выпьем тибетского чаю, — гнул свою линию Евгений.

 — Только если потом ты отвезешь меня куда скажу!

 — Ладно, — он согласился.

 Жидкость была бурого цвета и пахла клопами.

 — Ты уверен, что у меня не будет расстройства желудка? — опасливо спросила я. — Видишь ли, мне сегодня нужно в такое место… Будет очень неудобно.

 — Ты должна выпить! — не отставал он.

 Пообещав себе в ближайшее время разобраться со всеми мужьями оптом, я выпила.

 Евгений, кажется, сам удивился, как это ему удалось меня заставить, и пока великодушно решил не трогать мою карму.

 К следователю Громовой я приехала раньше назначенного срока и полчаса томилась в коридоре.

 Кабинет был хорошо проветрен и достаточно просторен. Мебель хоть и старая советская, но не обшарпанная. Дама-следователь выглядела очень представительно, в строгом сером костюме. Приглядевшись, я с некоторым удивлением обнаружила, что костюм достаточно дорогой и неплохо сидит.

 — Меня зовут Громова Анна Николаевна, — сказала она и сняла очки в красивой оправе.

 Обычно очки человека делают старше и солиднее, но тут наоборот. Очки скрывали морщины и выражение маленьких глаз. А выражение это было, прямо скажем, не очень приветливое. Но, возможно, это у нее такая манера.

 Громова задала мне дежурные вопросы, для протокола, а потом я сама честно рассказала ей про Луизу, зачем она ко мне ходила и почему оказалась в нашем районе довольно поздно.

 — Да, вот именно, — оживилась следователь, — почему она пришла так поздно?

 Обычно пожилые люди стараются не выходить из дома в темноте. Времени у них много, стараются все дела сделать днем.

 — Вы хотите сказать, что Луиза… Семеновна не работала?

 — Она была на пенсии, но, согласно показаниям соседки по коммунальной квартире, дежурила на телефоне в Речном экипаже, через два дня на третий по двенадцать часов.

 Я помолчала. Обычная работа для нестарой пенсионерки — дежурство на телефоне.

 Но это дежурство как-то не укладывалось в моей голове с написанием монографии.

 — И кстати, — продолжала Громова, — в коммунальной квартире, знаете ли, телефон стоит в коридоре, и соседи прослушивают разговоры друг друга. Так вот, соседка Плойкиной утверждает, что двадцать четвертого сентября утром, в тот день, когда ее убили, Луиза Семеновна разговаривала с вами по телефону.

 — Ну да, — недоумевала я; — я же вам рассказывала.

 — Минутку, — строго сказала Громова, — я не люблю, когда меня прерывают. Так вот, Плойкина хотела прийти к вам сразу же, с утра, а вы настойчиво просили ее перенести визит на вечер.