И я начал расследовать это дело. В первую очередь, нужно было установить, кто именно преследует миссис Нортон. Не буду описывать подробно ни хода моих умозаключений, ибо в них нет ничего интересного, ни тех запросов и телеграмм, которые я посылал в Америку. След шайки, покушавшейся на жизнь Ирен Нортон, нашёлся буквально через два дня. Это были известные в Штатах Линкеи.

— Ого! — присвистнул Клей. — Я о них слышал. Специалисты по железнодорожным ограблениям. Два брата и сын одного из братьев. Так ты их накрыл?

— Да, но к несчастью, не успел передать в руки правосудия. Но пока речь не об этом. Следующим моим шагом было обнаружить связь этой шайки и сыщика Меррея с адвокатом Годфри Нортоном.

— А связь была? — спросил Джон. — Ирен не ошиблась в своих выводах?

— Увы, нет. И вот, я начал даже не расследовать, а исследовать дело Нортона, вернее дела, ибо я сразу понял, что за этим джентльменом не может быть только одного дела. И знаешь, что я вскоре понял? Нортон, оказывается, занимался необычнейшим способом обогащения: он шантажировал преступников.

Джон даже подскочил на своей лежанке:

— Ничего себе! Это как же?

— Да, вообще-то, достаточно просто, — вздохнул Холмс. — Всё великое просто, даже великие подлости. В своё время Нортон оплёл своей сетью агента сыскной полиции Ральфа Меррея, поймав его на очень серьёзном должностном преступлении: сыщик использовал свою службу в полиции, чтобы свести счёты с более удачливым поклонником одной нью-орлеанской куртизанки. Дело было достаточно громкое, но никто, кроме хитрого адвоката, не догадался, что Меррей попросту подставил парня и довёл его до самоубийства. Итак, бесчестный полицейский оказался в руках бесчестного адвоката, и колесо завертелось. Полагаю, впрочем, что Нортон занимался этим не впервые... Словом, Меррей, судя по всему, способный сыщик, выводил его на след преступника, которого не сумела разоблачить полиция. Нортон подготавливал почву. Составлял документы для шантажа, записки, свидетельства и тому подобное, а затем через того же Меррея связывался с преступником и требовал от него вознаграждения за невыдачу его в руки правосудия.

— Ах ты, гадина! — вырвалось у Клея. — И никто с ним не разделался?

— А кто мог разделаться? — пожал плечами Холмс. — Никто из попавших на его крючок не знал, от кого исходит шантаж. Меррей-то был лишь подставным лицом, хотя инициатива в раскрытии преступлений принадлежала ему. И вот, заметь: преступление оставалось нераскрытым и ненаказанным, преступник ускользал от закона, а мистер Нортон, фактически ничем не рискуя, получал громадные деньги, чаще всего большую часть награбленного, и процветал. Когда я всё это понял, у меня опустились руки. Ликвидировать явившуюся в Англию банду Линкеев можно было без труда, я сразу потянул за несколько ниточек и живо опутал этих джентльменов своей сетью. Но Нортон, от которого так важно было избавить Ирен! Что я мог с ним поделать? Ты знаешь не хуже меня, Джон, что шантаж карается в лучшем случае несколькими месяцами тюрьмы.

— А сокрытие преступлений? — удивился Джон.

— Это дело другое. Но в том-то был и весь ужас, что фактов, прямо доказывающих сокрытие Нортоном уголовных преступлений, не оказалось. Налицо были факты получения им крупных сумм денег, можно было и доказать его общение с несколькими известными гангстерами. Но почти все они к тому моменту уже прекратили своё существование: Нортон следил за теми, кто попадал в его сети, и на следующем же деле «топил» своего «клиента», то есть опять же через Меррея, передавал его в руки правосудия и отправлял в мир иной, страхуя себя от всяких последствий. Ральф был единственным свидетелем всех его преступлений, но господин адвокат крепко держал его на привязи, когда же тот захотел сорваться, Нортон с ним покончил.